Елизавета Дворецкая - Наследница Вещего Олега

– Эх, догуляешься! – вздохнула она, снова подумав о себе.

Хельги был старше ее на семь лет – давно уже не отрок. Но она порой смотрела на него почти материнским взглядом – таким беззаботным и легкомысленным он ей казался.

– Куда ты идешь с этим большим… колобок? – Хельги взял с травы свою сорочку и стал вытираться.

– Коробок! – поправила Пестрянка. – В лес к ужасной ведьме-колдунье.

– Виедьма? Хэкс? – Хельги сделал страшное лицо.

– Вот именно. Надо ей припасы отнести, – Пестрянка двинула плечом под лямкой короба.

– Это опаска?

– Опасно? Нет, пожалуй. Это Бура-баба. Тебе разве про нее не рассказывали?

– Ней. А мочно я пойду с тобой?

– Ну… – Пестрянка заколебалась. – Чего тебе там делать? Иди спать, а то потом Купалии проспишь.

– Нет, подощди менья.

Хельги сел на траву и принялся разбирать свои обмотки. Это было дело небыстрое, тем более что он их не свернул, когда снимал, а просто бросил, и теперь тканые шерстяные полосы длиной в семь локтей сперва надо было смотать. Пестрянка вздохнула, опустила короб к ногам. Вот навязался! Зачем ей брать его с собой? Да и можно ли, все-таки он чужой… Ну, не совсем чужой – он сын Вальгарда, а Вальгард приходился старшим братом Пестрянкиному свекру – Торлейву. То есть, по человеческому счету рассуждая, Хельги мог считать Буру-бабу своей мачехой. В ее прежней, человеческой жизни, где она звалась Домолюбой, старшей дочерью давно умершего плесковского князя Судогостя, и была женой воеводы Вальгарда. Однако три года назад уйдя в лес, Домолюба оборвала все свои человеческие связи. Даже родные дочери, Володея и Берислава, навещая ее, не имели права называть ее матерью и видеть лицо – только птичью личину. Поэтому они и не любили к ней ходить – уж очень было жутко и тоскливо смотреть на свою мать, которая больше вам не мать, не мертвая, но и не живая.

В глазах же Хельги, когда он наконец встал, застегнул пояс поверх сорочки и объявил, что готов, блестело лишь любопытство. Веки его припухли, волосы спутались, да и весь вид был помятый, но тем не менее он улыбался, ничуть не огорченный тем, что бессонная ночь прямо сразу переходит в новый день – к тому же хмурый и дождливый.

– Сходи хоть свиту надень, – предложила Пестрянка, глядя, как мелкие капли падают на серый холст его сорочки. – То есть это… капу [3] Капа – скандинавское название запашной куртки. свою.

Но Хельги только махнул рукой и взял ее короб. Он был удивительно неприхотлив и, кажется, совсем не обращал внимания, что есть, во что одеваться и где спать.

– Йа слышал, сегодня будет самый большой… мидсоммар ден? – спросил он, когда они вдвоем направились по тропе вдоль реки.

– Купалии.

– Купаться?

– Сегодня весна кончается, лето начинается. Ярила Лелю в жены берет, а сам умирает.

– Вот печаль! И как… зачем брать в жены, если умирать? – Хельги взглянул на нее, намекая, что можно придумать и получше.

– Судьба такая! – Пестрянка вздохнула, снова подумав о себе. – Я вот тоже, как Леля: замуж вышла и сразу одна осталась.

Мысль об этом сходстве пришла ей сейчас впервые и так ее поразила, что она даже остановилась. Леля и Ярила лишь мимолетно соединяются на эту ночь и вновь расходятся, но земля начинает приносить плоды. Так и они с Асмундом: встретились и разошлись, но теперь у них растет сын… Неужели это все? В который уже раз она задала себе этот вопрос, но сейчас поняла, что больше не может слышать в ответ тишину.

– Ты давно одна? – Хельги внимательно наблюдал за ее лицом, пытаясь разобрать, где она говорит о судьбе богов, а где – о своей собственной.

– Три года! – Пестрянка пустилась дальше по тропе, которая здесь отходила от реки и выгона и углублялась в лес. – На Купалиях многие женятся, хотя свадеб не гуляют.

– Как? – Хельги поднял брови.

– Ну, встречается парень с девкой, и если хочет ее в жены, то ведет вокруг озера или ключа… У нас вон, ключ Русалий, – Пестрянка махнула рукой к берегу реки, где на обрыве по белым известковым выходам журчали многочисленные струи. – Туда все ходят. Три раза обойдут кругом – тогда муж и жена. Потом парень девку домой к себе ведет, родителям показывает. Утром свекровь ей две косы плетет и повой надевает – теперь молодуха. И живут. А если не сами парень с девкой, а родичи их сговариваются и невесту привозят, тогда свадьбу осенью играют.

– Сколько у вас разных обычаев!

– А у вас не так?

– У нас свадьба без пира, свадебного пива, даров и пляски с огнями – это не свадьба, а без-дели-ца… – Он покрутил рукой. – От этого родятся побочные дети.