Елизавета Дворецкая - Наследница Вещего Олега

– А чем Асмунд лучше меня? – улыбнулся Хельги.

– Так он воевода княжеский, в походы ходит, вон, в Царьград послом поехал… Будет жена – он двор поставит, хозяйство заведет, свою дружину наберет…

– Но я ведь только приехал в Киев. И думаю, уже скоро князь сделает что-нибудь и для меня.

– Да, пожалуй! – Ута кивнула. – Так оно для всех лучше будет, если Звездочу за тебя возьмут, а Аська будет со своей женой жить, – она посмотрела на Пестрянку, но у той на лице почему-то не отражалось восторга. – Ингвар сможет и тебе выделить что-нибудь. У нас ведь земель разных много – они все толкуют между собой, ну, Свенельдич с отцом и с Ингваром, кого куда посылать.

– Сколько я понимаю, Свенельд сам получает всю дань с древлян? – Хельги понизил голос.

– Да, но ее-то Ингвар уж точно никому другому не отдаст. Свенельд за нее воевал. Ингвар ему всем обязан.

– Я тоже могу за что-нибудь повоевать, – беззаботно заверил Хельги. – Мне нужна лишь поддержка князя, чтобы помог собрать и снарядить войско. А отваги и удачи у меня хватит своей. Ведь я тоже из рода Вещего.

Переночевав в дружинной избе, Ингвар пошел со всеми отроками завтракать и увидел Эльгу лишь в гриднице. Она следила, как челядь подает на столы, но на мужа не взглянула. То же повторилось и в обед. Эльга избегала его взгляда, а на прямые вопросы отвечала односложно и тут же удалялась. Поскольку все это происходило на глазах у дружины, настороженные взоры гридей причиняли Ингвару досаду не меньшую, чем неприветливость жены. Дальше – больше. В расстройстве он послал отрока за Мистиной, но тот привез ответ: княгиня выгнала его из дома, и он не вернется, коли не угоден. Потому что он не пес.

Ингвар выругался и пошел искать жену. Эльга сидела в избе, пытаясь играть со Святкой, но веселость ее выглядела такой натужной, что даже ребенок это понял и разревелся.

– До чего ты дитя довела! – возмутился Ингвар, поднимая сына на руки. – Что ты ходишь, как туча черная! Люди подумают, я тебя бью!

– Я бы не удивилась! – Эльга сердито глянула на него, и голос ее дрожал от гнева и обиды. – Ты запер меня дома, не разрешаешь видеться даже с моей сестрой! Обращаешься со мной, как с рабыней! Осталось только начать меня бить. Попробуй! Если ты хоть раз меня ударишь, я объявлю, что ухожу от тебя! Мой род не хуже твоего, мой дед Асмунд происходил из Скъельдунгов.

– Да знаю я, из кого он происходил!

– Тогда как ты это объяснишь? Чем я провинилась? Чем заслужила такое обращение?

Эльга требовательно воззрилась на мужа. Ингвар сердито выдохнул, не зная, что ей ответить. Снова с тоской подумал о Мистине.

– Ты… Зачем ты Долговязого выгнала? Он мне нужен.

– Поди к нему сам, если он тебе нужен. Ты-то можешь ходить где вздумается, тебя никто не запрет на собственном дворе.

– Но я хочу, чтобы он пришел ко мне сюда, в гридницу! Нам надо с людьми говорить!

– Ну, если у тебя без него нет ума, а я уже не хозяйка в своем доме… Мои родичи скоро узнают об этом, и тебе все же придется ответить, почему ты подвергаешь племянницу Олега Вещего таким оскорблениям!

– Да в тридевять земель через мутный глаз!

Ингвар бранился, посылая к троллям в задницу всех племянников Вещего, сколько их есть. Он не знал, что делать с Хельги, и не мог позволить Эльге с ним увидеться, пока не знает, что делать. Но и идти к Свенельду он не хотел: там жили Хельги и Торлейв, и Ингвар боялся не совладать с собой. Наговорить лишнего. Еще кому-нибудь дать в зубы. И в то же время понимал, что ничего подобного допускать нельзя. Сейчас, чуть остыв, он был благодарен Мистине, что тот удержал от первых необдуманных порывов. Нельзя ставить себя под удар, затевая вражду внутри рода. Не сейчас. Не в первое лето княжения, при разрушенных договорах со всеми соседями, при невозможности даже продать дань, чтобы получить деньги на содержание дружины…

Все летело куда-то к лешему. Хотелось зарычать, но Ингвар молчал, мысленно обходя все тот же круг и пытаясь найти лазейку. Завтра приедет Ранди. Нужно собирать дружину и решать, как быть с продажей дани, чем жить дальше и как кормить людей. Мистина обиделся на бабу, бес долговязый, жена тоже обиделась. Без поддержки их обоих Ингвар чувствовал себя калекой, и, как всякий свежий калека, решительно не знал, как дальше жить.

После того знаменательного разговора Хельги почти не видел Мистину: тот, похоже, его избегал. При мимолетной встрече во дворе отметил его разбитую губу, но это еще ни о чем не говорило: все гриди, отроки и их вожди, каждый день упражняясь в оружном и безоружном бое, вечно ходят с синяками и ссадинами. Хельги ждал ответа, но не торопил, вполне понимая, какую трудную задачу задал нынешним вождям киевской руси.