Ирина Верехтина - Вышивальщица

– Девчонки, я уезжаю, насовсем. За мной приёмные родители приехали, я теперь буду Арина Вечеслова. Вы только не плачьте. Даже если в детдом… Ничего там плохого нет, Машка всё нарочно насочиняла, чтобы нас напугать. Дура потому что! У неё родители есть, и братья, и ни в каком детдоме она не жила, она дома жила, а мать её побираться заставляла. Мне матушка Анисия рассказала, – торопясь говорила Арина. Она не верила матушке Анисии, но и Маше верить не хотелось. – Горшенина врунья! А мы доверчивые простофили, позволили себя обдурить. Вот.

Арина перевела дух и улыбнулась. Девочки тоже заулыбались. Арина расцеловалась со всеми по очереди и молча вышла из комнаты. По коридору шла с колотящимся сердцем. На негнущихся ногах спустилась на первый этаж. На последней ступеньке оглянулась – в последний раз! Помахала рукой девочкам, столпившимся наверху лестницы – в последний раз! Впереди у неё новая жизнь, в которой будут бабушка и дедушка, пусть ненастоящие, неродные, но ведь об этом никто не узнает. Арина стояла, вцепившись в перила и старательно улыбаясь. И никак не могла отпустить руку.

У полковника в отставке от этой сцены сдавило горло. Он не мог произнести ни слова и молча смотрел на свою приёмную внучку – большеглазую, заметно похудевшую, в синем форменном платьице с высоким воротничком (в кармашке лежала обёртка от шоколадного батончика, подаренного когда-то Настей). В руках бумажный пакет с незаконченным вышиванием и больше ничего – ни вещей, ни любимой игрушки.

С лица Арины сбежала улыбка, которую она устала держать. Слишком глубоки были эмоции, слишком серьёзны сомнения. Почему они молчат? Почему так на неё смотрят? Вдруг передумали, а приехали только чтобы сказать об этом?

Ну и пусть! Пусть уезжают! Она вытерпит – и насмешливые взгляды воспитанниц, и сочувствие сестёр-монахинь. И детский дом тоже вытерпит. Её не спросят, хочет она туда или нет. Взрослым всё равно, какой будет Аринина жизнь.

Эйфория сменилась отчаянием. Арина попыталась справиться с собой, но у неё не получилось. Вцепившись в лестничные перила, девочка расплакалась.

Вера Илларионовна молча отцепила от перил детские руки. Понимала, что ласка сейчас не поможет, нужен решительный и строгий тон. Достала из кармана платок:

– Вытри слёзы, нам ехать пора. – И встретила умоляющий взгляд, смысл которого не поняла.

– Ты почему не одета? Где твои вещи? Так и поедешь в одном платье?

Арина молча кивнула.

Она ничего не взяла, потому что не хочет – ничего отсюда брать в новую жизнь, поняла Вера Илларионовна. Сняла с себя кофту и набросила ей на плечи:

– Надень. И пуговицы застегни. На улице прохладно, а мы машину за воротами оставили.

Арина послушно взялась за пуговицы. Пальцы дрожали, пуговицы не попадали в петли. Вера Илларионовна сама застегнула на ней кофту и улыбнулась:

– Да ты в ней утонула совсем. Эй, ау! Ты где?

– Я тут, – отозвалась Арина.

«Да она совсем не умеет шутить. Ничего, научится».

Иван Антонович справился наконец с нахлынувшими эмоциями. Погладил Арину по волосам:

– Косы у тебя красивые. Просто замечательные. Вера! Ты посмотри, какие косы у нашей внучки!

Девочка подняла на него изумлённые глаза. И вдруг взяла обеими руками его руку и прижалась к ней губами.

– Ну что ты! Зачем ты…

Сердце Ивана Антоновича дрогнуло и радостно забилось. Он отобрал у Арины руку, нашаривая в кармане пиджака валидол. «Наша девочка. Наша! Не умеющая сдерживать чувства, изголодавшаяся по ласке, благодарная даже за такие крохи внимания».

– Идём, милая. Домой поедем. Домой.

Арина стремглав бросилась к двери. Матушка Анисия, с которой Арина забыла попрощаться, смотрела ей вслед, а когда за вечесловским внедорожником закрылись створки ворот, перевела дух и возблагодарила Господа. Биполярное аффективное расстройство психики в детстве никак не проявляется. Частая смена настроения, вспышки необузданного веселья, плаксивость, вымышленные обиды и беспричинные домыслы свойственны детям. Заболевание проявится позже, когда девочка вырастет. И сильно осложнит её жизнь. А пока – у неё впереди несколько лет безмятежного детства.

Матушка Анисия размашисто перекрестила увозящий Арину «Ниссан-Х-Трейл», испытывая невыразимое облегчение. Сегодняшнюю ночь она проведёт в молитвах о прощении греха, который совершила сознательно, во спасение души. А девочка выправится, даст Бог. У Вечесловых нет ни детей, ни племянников. Им некому дарить любовь, которая вся до единой крошечки достанется Арине. Пусть она будет счастлива!