Ирина Верехтина - Кто скажет мне слова любви…

Осенью на участок нашёлся покупатель.

Тася в последний раз прошла по своей земле, молча прощаясь – с каждым деревцем, с каждым кустом смородины, посаженным их с мамой заботливыми руками. Ей казалось, что вместе с дачей (и черёмушником за окном… и лугом, заросшим душистым жёлтым донником и сиреневой мятой… и лесом, чья еловая прохлада укрывала её зелёным волшебным шатром, обнимала невидимыми руками, дарила спокойную уверенность и тихую радость) – вместе с дачей уходит навсегда что-то важное, чего уже не вернуть.

Уходит жизнь, вместо неё придёт другая, а эта – уже не вернётся, не повторится… Не сложится. Тасю душили слёзы. На её плечо легла чья-то рука. – «Тасенька!»

– Ольга Михайловна… Оля! – вскрикнула Тася. – Как хорошо, что ты пришла! Ты не верь никому, всё неправда, это Михалыч, дурак, напридумывал… Я как с папой, с ним! Мне с ним интересно… было, он столько всего рассказывал, да и мама не любит, когда я одна в лес… а когда с Михалычем – ей спокойно было, – сквозь слёзы бормотала Тася, прижимаясь к Ольге Михайловне и обнимая – всё крепче, всё отчаянней. Ольги Михайловны у неё тоже больше не будет.

– Да знаю я, знаю, иначе бы – разве пришла? Людям рты не заткнёшь, всё равно говорить будут – всякое. Так вы продаёте – дом-то?

– Продали уже. В субботу поедем председателю доверенность оформлять на продажу. Договорились уже.

– Тась, ты бы выкопала мне иргу, всё равно ведь – продали. И жасмин бы выкопала! И белые розы. Вам теперь – зачем?

Тася задохнулась от возмущения.

– Как это – зачем? Жасмин выкопать?! Да он же здоровенный какой, нельзя уже пересаживать, он же погибнет! Я же отростки давала вам.

– Ну, давала, только они не принимались. Посажу, в воскресенье уеду, Олег за неделю не польёт ни разу, он и засохнет.

– Так мне бы сказала, я полила бы, – сказала Тася, понимая, что поздно уже – говорить, что одного полива в неделю саженцу достаточно, а жасминовая веточка засохла оттого, что её просто ткнули в суглинок – не выкопав посадочной ямки шестьдесят на шестьдесят, не размешав в ней лопатой песок с торфом и не добавив удобрения. Не обмакнули комелёк с корешками в грязевую болтушку. Не сказали веточке ласково – «В добрый путь! Ты расти, не болей. Вырастешь и станешь красивым кустом, и все тобой любоваться будут». Тася всегда – говорила. И привязывала к колышку. И рыхлила заботливо землю в приствольном кругу. А Ольга ткнёт и уедет, а земля – одна глина, торфу с песком не добавишь, так что в ней вырастет? А тем более жасмин…

– Да я столько лет за ним ухаживала, всё болел … Пересаживала его, пересаживала… А он всё расти не хотел, ни тут, ни там. А здесь – прижился, расти начал, в прошлом году первый раз зацвёл, мы с мамой так радовались… А выкопаешь, он опять болеть начнёт. Может, ещё отросток выкопать? А ирга… Я с ней столько мучилась, траншею вдоль забора выкопала под неё, торфа с болота притащила восемь вёдер, думала, сдохну.

Иргу Тася отыскала на заброшенных огородах у Джамгаровских прудов. Там стояли когда-то деревянные дома, цвели сады, жили люди… Потом их выселили, дома сломали, сады заросли бурьяном и репейником. А ирга упрямо жила – тянулась к небу, пробиваясь сквозь молодой подлесок, борясь за жизнь – из последних сил.

Тася хорошо помнила, как они выкапывали иргу, стараясь не повредить корни. Копать было тяжело, корни уходили глубоко в землю и их приходилось отсекать острой лопатой. («Вы уж простите… Знаю, что вам больно. Ничего, поболит и заживёт, зато будете жить, не будет ни бурьяна, ни осинника, будет много солнца, и корни новые отрастут!»).

Как везли длинные тонкие отростки – в электричке, а потом в автобусе – и очень боялись, что не довезут, сломают – народу в автобусе было много. Как шли через поле с высокой травой, трава цеплялась за отростки, мешала идти, руки ныли от тяжести, а они всё равно – несли…

Как таскали из леса торф, поставив вёдра на тележку, а они падали… Удобряли землю золой и с волнением ждали – примется ли ирга? Переживёт ли зиму? Ирга принялась, разрослась, баловала вкусными ягодами, похожими на жимолость. И всё лето в её ветвях порхали птицы, которым полюбились сладкие сочные ягоды…

– Да ты не бойся, тебе и копать не надо, Олег придёт и сам всё выкопает! – по-своему поняла её соседка.

А ведь и правда, выкопает. Всё! Безжалостно отсекая корни, выдирая с мясом и бросая на землю – беззащитные молоденькие деревца, в которых осталась часть её души. Тася представила… и содрогнулась.