Ирина Верехтина - Кто скажет мне слова любви…

Утром в дверь деликатно поскреблись: «Тук-тук! Ты не спишь? А под ёлочкой подарочек лежит! Дед Мороз принёс, – радовался Павел. «И чего радуется, дурачок? С племянниками своими меня перепутал, шоколадку под ёлочку положил» – с досадой подумала Тася, одеваясь.

– Тась, ты скоро? Я вообще-то есть хочу. Тась! – гудел под дверью Павел. – «Как телёнок!» – разозлилась Тася.

Подарки были извлечены из-под ёлки, освобождены от нарядно-ярких обёрток и восторженно приняты, как и подобает подаркам.

– У меня завтрак готов, завтракать идите, – пригласила с кухни мама. Тася принуждённо улыбнулась Павлу, взяла его за руку и повела на кухню…

Павел за обе щеки уплетал всё, что ему подавали. – Как Роник! – прыснула Тася. Роник (полное имя Рональд, в честь Рональда Рейгана бывшего тогда президентом) был стаффордширским терьером их соседей по даче и больше всего на свете любил поесть. Валентина Тихоновна говорила – кушать: «Роник, детка, кушай, супчик с курочкой тебе сварила, как ты любишь» – и с умилением смотрела, как он ест, двигая крупными страшными челюстями и смешно фыркая, когда супчик заливался ему в ноздри – Роник совался мордой в тазик, заменявший ему миску, и вылезал только когда в тазике ничего не оставалось. Курицу он съедал целиком, доставая из бульона и брезгливо отряхивая налипшую на неё вермишель. Потом наступала очередь бульона. «Завтрака» ему хватало на весь день. Вечером Роник хрустел собачьими галетами и улыбался во всю пасть американской фальшиво-доброжелательной улыбкой (перекусал половину дачников, хозяева отделались штрафами), за которую и получил своё имя.

– Павел, вы бы позвонили домой, там, наверное, ждут, волнуются, – сказала Тасина мама, и Тася подумала, что он ей тоже надоел. Как Тасе. Хуже горькой редьки. Тася только сейчас поняла смысл этой поговорки. Может, позвонит своим и домой уедет, вот было бы здорово…

– Да, конечно! Я забыл совсем! – всполошился Павел. На круглом добродушном лице проступило отчаяние. – Мальчишкам подарки под ёлку положить забыл, – сокрушался Павел.

– А разве они не с родителями? – удивилась Тася.

– Да нет, – махнул рукой Павел. – Родители на Новый год в Египет улетели. Звонили оттуда, маму поздравили. А племяшки с нами… Наверное, спят ещё, я успею… Ведь проснутся, побегут подарки искать, как же я забыл-то… – И Павел, дожёвывая на ходу котлету, бросился в коридор, сорвал куртку с вешалки…

– Уходите? А как же чай? – опешила Тасина мама. – Хоть тортик съешьте, нам одним не осилить…

– Мам, не надо, пусть едет, – Тася отрезала от торта два кусочка – себе и маме, завязала коробку и сунула Павлу: «Вот возьми, дома съешь и племянников угостишь. Маме привет передавай». – Захлопнула за Павлом дверь и с облегчением выдохнула: «Слава тебе, Господи, ушёл».

– Ты зачем его выставила? – начала было мать. – Ты замуж за него хочешь или нет?

– Не хочу, – честно ответила Тася.

– Вот и скажи ему, что не хочешь. Хороводишься с ним, только время тратишь… Я-то думала, внуков нянчить буду, – обиженно ворчала мама. Павла она считала почти зятем и удивлялась, почему они тянут со свадьбой.

Никакой свадьбы! Замуж – за этого телёнка?! А жить с ними как? Ведь с ним скучно, невыносимо скучно. Телёнок и есть, куда хочу, туда идёт, словно на верёвочке. А ведь всё совсем не так! – одёрнула себя Тася. – И на Селигер телёнок не поехал, как ни тянула его Тася «за верёвочку»! Не оправдывался, не извинялся, молчал – и всё. И о предстоящей свадьбе телёнок ни разу не заикнулся. И о том, что любит её, не сказал ни слова. Он не так уж прост, этот Павел. Себе на уме…

Тася лихорадочно соображала… Почему у них с Павлом «не складывалось»? Почему муж сестры сказал ей тогда, чтобы она больше не звонила? Почему так недобро смотрела на неё мать Павла? Воспоминания кружились, словно фрагменты мозаики, не желая складываться в одно целое. Не хватало какого-то фрагмента.

И она догадалась, она нашла этот фрагмент! И сразу всё встало на свои места, только легче от этого Тасе не стало. Зато она знала ответ на все эти бесконечные «почему». – Да потому, что у Павла уже была невеста. Или жена. Ещё до Таси была. Может, они тогда поссорились, а может, разошлись. А дома решили, что это не навсегда, и не хотели – Тасю. А Павел молчал.

Как же она раньше не догадалась! Зачем же он с ней… Из мести? А на Новый год зачем пришёл, прийти на Новый год из мести – это даже не смешно… Та не пустила, вот он и пришёл к Тасе…

Павел позвонил через неделю (а раньше каждый день звонил!). Тася отговорилась делами, и Павел даже не спросил, что у неё за дела. Павел звонил ещё несколько раз и наконец отстал, и она была этому рада, словно освободившись от надоевшего груза, который несла уже давно. Последний раз он позвонил в феврале, в день её рождения. Тася выслушала поздравления и сказала: «Ты извини, я тороплюсь. Мне в аптеку надо. Извини, что не приглашаю. Мама болеет».