Ирина Верехтина - На другом берегу

Воспоминания

Илья дождался, пока Валя уснёт, осторожно высвободил руку из Валиных тонких пальчиков (таких нежных и слабых во сне!) и пощупал запястье – так, для ясности. Пуульс был. Илья оглянулся – не видел ли кто–нибудь его манипуляций с пульсом. Валя во сне вздохнула и убрала руку под одеяло, свернувшись уютным клубочком.

– Кого обмануть хочешь? – прошептал Илья и погрозил ей пальцем. – Ну, спи, а я побежал. Дела!

«Надо бы предкам Валюшкиным позвонить, обрадовать…» – подумал Илья. И отправился… искать Марину. Если бы его спросили: зачем? – он не смог бы ответить.

После развода с Мариной (впрочем, Илья не собирался от неё уходить, хотел только «попугать» жену, но Марина не только не испугалась, – вещи ему собрала и проводить вышла! Выставила, одним словом. Как в кино!) – после развода Илья со злости наломал дров. А потом, как говорится, пустился во все тяжкие… Ему нравились многие, но сравнения с Мариной не выдерживал никто. Когда Илья это понял (или просто – устал «сравнивать»), в его жизни появилась Валентина– и он был благодарен за неё судьбе.

Но забыть Марину не мог, как не мог забыть свою вину. Расставшись с женой, он не вспоминал и о дочери. Даже денег не прислал ни разу – ждал, когда Марина попросит. Но она не просила. Гордая! Вот и пусть попробует – без него. Он ничего не имеет против. Хотела учиться – училась, а теперь придётся поработать. Долго она не выдержит, простит.

Марина выдержала и не простила. И тогда Илья использовал «последнее средство» – размен. И выиграл (или проиграл).

Когда из интерната сообщили, что дочери у него больше нет, Илью охватило раскаяние. – Боже, какой идиот! Он же бросил её, не вспоминал, не интересовался даже, как ей живётся, взвалив заботу о дочери на Марину. Может, если бы он не ушёл тогда, Анечка была бы жива… Если бы он не вёл себя так, Марина бы простила, – терзался Илья. Он виноват. Боже, как он перед ней виноват!

Илья хотел сказать Марине об этом и попросить прощения. Он столько хотел сказать – но, к несчастью, застрял в пробке и безнадёжно, чудовищно опоздал! И на кладбище приехал, когда всё уже было кончено. Марина стояла у могилы Ани одна, и показалась Илье такой одинокой, что у него защемило сердце. Бронзовые длинные волосы свободно спускались ниже пояса. Редкие прохожие, миновав Марину, оглядывались: зрелище и впрямь было редким.

Илья подумал, что Марина стоит здесь давно: на волосах густо серебрились снежинки. Это было красиво – бронза и серебро. Очень красиво. Илья вдруг вспомнил, как когда–то Марина танцевала для него античный танец волос: завораживающие медленные движения, словно ожившие рисунки на древних амфорах (Марина придумала танец сама, но Илья об этом не знал). Распущенные в знак траура волосы – тоже обычай. Так в Древней Греции оплакивали умерших (наверное, и сейчас так оплакивают). Но откуда она… У неё же отец – турок.

Когда у них ещё не родилась Анечка, Марина читала запоем, даже обедала с книжкой на коленях, втихомолку читая под столом. Как–то раз Илья провёл эксперимент, заменив стоящую перед женой тарелку с супом хлебницей. Не поднимая глаз от книжки, Марина возила по хлебнице ложкой, пытаясь зачерпнуть суп. Илья смеялся так, что чуть не свалился со стула. – «Ну–ка, дай сюда» – протянул Илья руку за книгой, но Марина не дала. Илья не отставал: «Должен же я знать, что читает моя жена?»

– Гюнтекина, – нехотя ответила Марина. И встретив вопросительный взгляд, пояснила: «Решад Нури Гюнтекин, турецкий писатель, между прочим, классик. Отцепись, будь человеком!»

– Дай, когда закончишь? – попросил Илья, и Марина рассмеялась: «На, читай!». Илья выхватил из её рук книгу и обалдело уставился на затейливый рисунок строк. – «Это на каком же?»

– Это на турецком, – спокойно ответила Марина, отбирая у Ильи книгу. – Гюнтекин интереснее в оригинале (А он и не подозревал, что его жена свободно читает на турецком…)

Илья с усилием вернулся из воспоминаний и обнаружил, что здорово замёрз: ветер пробирал до костей. Как же ей холодно, она ведь давно здесь стоит! Аню уже не вернёшь, и может быть, даже лучше, что так случилось. Разве это жизнь? Анечке уже всё равно. А каково сейчас – Марине?..

Подчиняясь внезапному порыву, Илья подошёл к бывшей жене (разве она – бывшая?) и обхватил её поникшие плечи. Руки заблудились в густых волосах… Забывшись, он прижался к ним губами. «Девочка моя, ты замёрзла совсем, пойдём домой!» – прошептал Илья и вложил в руки Марине букет её любимых чёрных роз на длинных шипастых стеблях. – «Твои любимые…»