Владимир Токмаков - Детдом для престарелых убийц

«…Когда автор детективных романов Джек Драммонд почувствовал, что застрял в сюжете очередного произведения, он решил разыграть ограбление банка. Надев на лицо маску и взяв в руки игрушечный пистолет, Драммонд вошел в отделение банка в Колумбусе (Огайо), наставил на клерка свою игрушку и был тут же убит охраной».

Две глубинных идеи всю жизнь не давали мне покоя: идея предательства как извращенная форма любви и идея сексуального насилия над женщиной как первобытный протест мужской плоти против теперешнего рабства в цивилизованном мире.

Эстетика предательства берет свое начало в апокрифах об Иисусе Христе, где Иуда фигурирует как его лучший и любимый ученик, не предавший Учителя, а выполнивший его просьбу, высказанную на тайной вечере. Проблема сия глубока и неоднозначна и, мне думается, имеет право на существование.

Вторая идея – легализация изнасилования – я думаю, напрямую связана с главной загадкой полов. Их яростного противостояния, притяжения-отталкивания, которые, мне кажется, даже глубже и древнее гена предательства.

Идея сексуального насилия, которая дремлет в любом нормальном мужике, берет начало из первобытных времен, когда наши праотцы жили по правилу: «взять женщину силой – и тем самым выполнить закон природы». Но тогда откуда этот страх женщины перед сексом – если это заложено природой? Страх боли и насилия? Уже то, что люди в мире делятся только на два пола – мужской и женский – говорит о примитивности, животной, а не божественной природе происхождения человеческого общества. В основе тоже половое деление, раскрашенное и завуалированное словесами о любви, высоком чувстве. Наши брачные ритуалы ничуть не красивее и не умнее, чем те же ритуалы у шимпанзе или фламинго.

Помню, Ася на каком-то городском празднестве порвала колготки. Поползла стрелка, и она захотела поменять их на запасные, которые всегда носила с собой в сумочке.

Мы зашли в первый попавшийся подъезд многоэтажки. Поднялись на самый верхний этаж. Она стала снимать колготки… Я тысячу раз видел ее тело, но эта поспешная обнаженность! Я испытал такое возбуждение, что не удержался, буквально набросился на нее: повернул задом (а ну, быстро, сука, шептал я ей), заставил закинуть одну ногу, согнутую в коленке, на перила (с ее ростом это было нетрудно) и вставил в нее свой смычок по самые помидорины. Это было практически изнасилование.

Не скажу, что ей это не понравилось. Более того, она сказала, что так бурно, как в этот раз, она еще не кончала.

С тех пор мы стали специально искать какие-то необычные, нетрадиционные места для занятия сексом: заброшенные стройки, задние ряды кинотеатров, дикие пляжи, подвалы и чердаки домов. Опасность быть застигнутыми кем-то врасплох за этим занятием только подстегивала нашу чувственность.

Если говорить о жизненной насыщенности, то это время было лучшей порой в моей жизни. Тогда же мы с ней прикола ради сделали такие специальные небольшие цветные татуировки на своих лобках, которые соединялись в единую объемную картину, только когда я входил в нее. Я сам разработал рисунок тату на основе некоторых заставок из священных буддийских книг.

Уход ее к этой уголовной мрази сильно занозил меня.

Я возненавидел ее и желал ей только одного – смерти.

Говорят, любить – это значит прощать. Мол, любить иных – тяжелый крест. Черта с два! А любить других – это значит вбить осиновый кол в их проклятую могилу!

Потом, правда, я немного остыл. Алкоголь и время лечат любые раны. Но, чтобы забыть эту любовь, мне нужно было срочно найти другую.

…Я шел по улице на запах ее духов. Она могла быть сейчас за несколько кварталов отсюда и даже не подозревать, что я иду по ее следу. Но это не имело значения. Я шел на запах именно ее духов.

Не то чтобы у нее были очень уж редкие и дорогие духи. Нет. Просто к этому тонкому аромату духов всегда примешивался едва уловимый аромат ее нежного тела. И вот этот удивительный и едва слышимый даже мной букет вел меня воздушной тропой, пока я в конце концов не встречал ее.

Для нее это всегда было загадкой: я мог найти ее где угодно, в таких местах, о которых я как бы не должен был даже и догадываться. Мои чувства были обострены до такой степени, что я, казалось, мог бы наугад, одним стремительным движением схватить за бороду (или еще за что-нибудь) самого Господа Бога…

Кто она , спросите вы?

А я не отвечу. Не хочу рисковать. Вдруг спугну, вдруг она сменит духи, вдруг оскорбится и разрушит нашу игру, навсегда заменив себя идеально похожим двойником?