Мэри Монро - Время – река

Возможно, Белла все‑таки была права, думала она. Что она здесь делает? Не поддалась ли она некой романтической идее о лесной хижине? Оказаться одной в горах, чтобы убежать от собственной жизни? Но все так и случилось – она была в одиночестве в горах . Нужно быть осторожнее с желаниями, ругала она себя. Это была уже не дурацкая фантазия. Все было вполне реально. Реальными были пыль и темнота. Реальными были крики, щелчки и шорохи за окном, на улице. Никто не придет, если она позовет на помощь. Темная сила может вырваться в любой момент, и что тогда делать?

Снаружи по‑прежнему дул ветер, и ветки нависших над хижиной деревьев бились о стекла, как будто костлявые пальцы стучали в окно, пытаясь разбить его. Сознание начало рисовать невероятные картины, и она забеспокоилась, вдруг это не дерево, а медведь… или человек? Она прочитала молитву о спасении. Она понимала, что может случиться в горах, в глуши, если сюда забредут мужчины с гнилыми зубами и с еще более гнилым прошлым. Тишину нарушили три жутких, унылых крика совы, а потом послышалось ворчание, похожее на кошачье.

Последний раз в горах она была в оздоровительном центре вместе с восемью другими женщинами. Там, в теплой компании, было уютно. Здесь же темнота за окном казалась слишком густой, а неизвестность слишком опасной. Кровь стучала у нее в висках, Мия вскочила, чтобы закрыть и запереть на щеколды все окна, потом она порывисто задернула тонкие занавески.

Она прошлась по скрипучему полу кухни. В углу была свалена куча сухих дров, очертаниями напоминавшая громадного зверя. Она обошла вокруг нее и начала открывать выдвижные ящики, потом ее мысли сосредоточились на мышиных следах и обнаруженной кухонной утвари, которая казалась средневековой. Она вытянула десятидюймовый нож с деревянной ручкой для мяса. Он был тяжелый – вероятно, им пользовались, когда сдирали шкуру с медведя, – но представлял собой очень серьезное оружие. Она взяла его и снова проверила замок на входной двери, а потом для верности заблокировала дверную ручку стулом.

Тот же ритуал она повторила в спальне. Когда она плотнее задергивала очень тонкие шторы, из угла выполз большой черный паук и побежал по стеклу. Мия вскрикнула и убежала в другой конец комнаты, где, замерев, остановилась с ножом в руке. Она ужасно боялась пауков. В безумии она подумала: «Где Чарльз?» Это был единственный человек, которого она теперь могла бы призвать на помощь в борьбе с пауками.

«Он ушел», – сказала она себе. Звать больше некого. С этого момента она была совершенно одна. Она прицепила нож сбоку и постаралась унять сердцебиение. Не было никакой надежды на то, что она сможет заснуть, зная, что паук ползает у нее по голове. Мия обшарила комнату и нашла метлу. Она собрала волю в кулак, размахивая метлой. Ее сознание рисовало паука, разросшегося до огромных размеров, мохнатого тарантула, затаившегося за занавесками. Осторожно, с трясущимися руками, она выставила вперед метлу и сдвинула занавеску. Паук убежал. Чертыхаясь, она перетряхнула все постельное белье, смела паутину с окон, потом, встав на колени, вымела из‑под кровати поднявшуюся в воздух пыль. Паук исчез.

На улице дул порывистый ветер, громко стуча в окно. Казалось, будто хижина насмехается над ней. Смирившись, она села на кровать и прислонилась к стене. Потом быстро разделась и надела фланелевую пижаму. Утомленная, она села на матрас, удивляясь тому, каким мягким и удобным он оказался. «Будь благословенная, горянка», – подумала она, наслаждаясь первым истинным ощущением комфорта, которого ей так не хватало весь день.

Носки запачкались, потому что она ходила в них по полу. Она терпеть не могла носить грязные вещи, но в хижине было очень влажно и холодно, а пальцы ног как будто обледенели. Поэтому она запихнула ноги под чистые простыни и натянула лоскутное одеяло до ушей. Комковатое оно было или влажное, ей было неважно. Эта кровать ничего не помнила о ее браке. Она снова подняла голову, проверяя, что нож лежит на прикроватном столике, и выключила свет. Потом она опустила голову и обняла подушку, цепляясь за легкое утешение, которое наконец обрела.

Мия лежала с широко открытыми глазами. Завывал ветер, и она напрягалась при каждом щелчке или треске дров в камине. Она была уверена, что в другой комнате слышит тихий шорох. Что бы это ни было, она не пойдет туда, чтобы проверить.

Прошло время, и дождь утих. Мия все еще не спала, натянув одеяло до подбородка. Ее веки тяжелели каждый раз, когда она представляла себе Чарльза, а потом вдруг снова резко открывались. Как бы она ни пыталась направить свои мысли на что‑то еще – что‑то другое, – воспоминания возвращали ее назад, вынуждая еще раз увидеть мучительную картину. Бьющаяся о стекло ветка казалась пальцем, стучащим ей по плечу – вспомни, вспомни, вспомни . Уставшая и обессиленная от отчаяния, Мия погрузилась в воспоминания.