Томми Байер - Аквариум

— Господин Шодер? — спросила она.

Парень в новехонькой кожаной куртке с маленьким до смешного воротничком всем своим видом изображал покорность: поднял плечи и опустил голову, засовывая мобильник в сумку. И старался спрятаться за ее спину.

— Моя фамилия — Лассер-Бандини, а это господин Шпрангер. Простите, что пришлось предстать перед вами столь внезапно, но иной возможности не было. Это очень важно. Вы не можете отказаться с нами поговорить. Пожалуйста.

Я сунул руку в карман в поисках ключа, но тут же понял, что возвращаться в квартиру нельзя, они возьмут ее в осаду.

— Пропустите. — Я сделал шаг, к сожалению, не слишком уверенно, в их сторону.

— Нет.

Она расставила руки в стороны, а парень распрямил плечи, сбросив маску робости. Мне пришлось бы оттолкнуть их, возможно, даже ударить, чтобы пройти мимо. И кстати, уходить я раздумал. Я чувствовал, как нарастает во мне холодная ярость, захотелось казнить их обоих, столкнуть с лестницы. Не кулаками. Словами.

— Вы, кажется, психолог? — Я сел на ступеньки и достал из кармана сигареты. — И при этом вам совершенно наплевать на мое душевное здоровье, если речь заходит о здоровье вашего пациента.

— Мы понимаем, что нарушаем правила приличия, и я прошу у вас прощения, но ведь другого пути нет. А нам очень нужно с вами поговорить.

— Единственное, что вам сейчас действительно необходимо, это свести вашего шута горохового вниз по лестнице, пока я не отправил его туда, а заодно и самой исчезнуть как можно быстрее. И стоит поторопиться, потому что я собираюсь звонить в полицию.

Достав из кармана мобильник, я положил его на колено.

— Проваливайте, — произнес я. — Исчезните. Освободите пространство.

Они упрямо продолжали стоять. Психолог взглядом подбодрила питомца, который явно готовился произнести заученную речь. Я набрал номер полиции. Он заговорил:

— Господин Шодер, я чувствую себя виноватым в том, что с вами случилось, и молю вас о прощении…

— Полиция, — отозвались в трубке.

— Говорит Шодер. Улица Констанцерштрассе, десять. Меня осаждают двое торговцев: стоят у двери и не дают выйти из квартиры…

— …невозможно исправить того, что девушка погибла, понимаю. Я посадил на ее могиле розовый куст и тоже молил о прощении…

— Хорошо, мы пришлем кого-нибудь. Минут через десять, — ответили мне.

— Спасибо, — ответил я, — через десять минут — это здорово. — И положил трубку.

— …Но вы ведь живы, а я чувствую себя ответственным за тот ущерб, который вам причинил…

— Это твоя проблема, а теперь извини. Через три минуты копы будут здесь, и у тебя будет возможность посвятить их во все детали.

Психолог занервничала. Схватила парня за руку и попыталась увести. Но тот вошел в раж и ни за что не хотел останавливаться. Как видно, собирался произнести до конца этот текст, чересчур литературный для того, чтобы он сам мог быть его автором.

— …Я согласен выполнить любую работу для вас, или отдать некоторую сумму на благотворительность, или принять участие в общественно полезных работах. Назначьте наказание, и я с радостью…

— Пойдемте, — поторопила психолог, нервничая уже по-настоящему, и потянула его вниз по лестнице.

— …Я сделаю все, что вы скажете.

— Каждый день по четырнадцать часов слушай «Моден Токинг»! — прокричал я. Они уже скрылись, миновав лестничный пролет, и продолжали торопливо спускаться. Я остался сидеть на ступеньках.

Услышав, как внизу хлопнула дверь, я позвонил в участок и сказал, что все уладилось. Голос на другом конце не казался раздраженным, и я понял, что в полиции рассчитывали как раз на такое развитие событий и мой вызов никому не передали. А потом мне стало плохо.

Видимо, какое-то время я просидел на лестнице, потому что когда я на подгибающихся ногах вернулся в квартиру, то в руке оказалось два окурка. Физически я был совершенно здоров, но, пожалуй, вполне мог бы выпрыгнуть из окна. И все сразу бы прекратилось.

Я увидел, что Джун читает за кухонным столом, и представил, что вот сейчас этот мальчишка стоит здесь, посмотрев в окно, видит ее и что-нибудь говорит. И я сбрасываю его вниз.

Барри. Джун, мне не по себе. Помоги. Скажи что-нибудь, верни к жизни.

Я не подходил к окну. Просто ждал.

Джун. Что случилось?

Барри. Тот тип, который убил Шейри, был здесь. Вместе со своей врачихой. Стоял на лестничной площадке и нес возвышенный вздор о том, что я должен его простить. У меня сердце может не выдержать.

Джун. Ты плачешь?