Томми Байер - Аквариум

Когда мы выехали из леса на асфальтовую дорогу, заметно уже похолодало и начало темнеть. Нас обогнала черная «хонда», из открытых окон звучала песня группы «Моден Токинг». К счастью, автомобиль вскоре свернул вправо на проселочную дорогу и вместе с шумом исчез в кукурузном поле.

Я замерз и теснее прижался к Шейри. Она прибавила газу. Мы неслись вдоль стены высоченных кукурузных стеблей. Тарахтение «веспы» звучало для меня как музыка. На этот раз, вновь почувствовав возбуждение, я не пытался отстраниться.

— Тоже мне ненасытный сексуальный гигант! — крикнула она через плечо, и мотоцикл завилял.

— Я думал, женщинам это нравится! — проорал я в ответ.

— Вранье! — Шейри смеялась и повернула ко мне голову, не переставая нажимать на газ.

В этот момент снова где-то совсем близко раздалась музыка, и прямо перед нами на дорогу вырулила «хонда». Звук удара я слышу до сих пор. Думаю, какое-то время мы летели по воздуху, тесно прижавшись друг к другу.

На улице шумела мусороуборочная машина. Очевидно, я заснул перед экраном, пока печатал. Или потерял сознание. Я даже не представлял, сколько прошло времени. В последний раз взгляд мой упал на часы в компьютере в двадцать минут шестого, было еще темно. Я выключил компьютер и пошел спать.

Проснулся я в четыре часа дня. Шел дождь, на улице не было ни души, но в «аквариуме» горел свет: рабочий собирал инструменты в чемоданчик. Я подумал: наверное, что-то с телефоном, и выглянул на улицу. Внизу стоял микроавтобус с надписью «EDV [8] «EDV» — немецкая фирма по предоставлению компьютерных и Интернет-услуг. — Громер».

Похоже, я спал как убитый. Квартира сверкала, пахло уксусом и лимоном, а я даже ничего не услышал. Каждый вторник ко мне приходит госпожа Плетская делать уборку и заодно уносит грязное белье, сложив его в большую сумку. Обычно на это время я стараюсь уйти из дома — в кафе «Эйнштейн», например, — но если я отсыпаюсь после бессонной ночи, как сегодня, она меня не беспокоит. Просто закрывает дверь в мою комнату и наводит чистоту в остальных. Деньги я перевожу на ее счет. В ящике кухонного стола лежит только необходимая сумма на химчистку и покупку моющих средств. Она берет оттуда, сколько нужно, и оставляет чеки. Так было заведено еще при Сибилле.

Пройдя несколько метров от подъезда до своей машины, «телефонный мастер» промок насквозь — я видел, как он ругается, открывая багажник, чтобы убрать инструменты. Когда ему наконец удалось открыть дверь микроавтобуса и сесть за руль, его одежда весила, наверное, килограмма на три-четыре больше, чем прежде. Думаю, окна в его машине запотели раньше, чем он успел доехать до перекрестка.

Я нашел черствую булку и съел ее с холодными консервированными бобами — на завтрак. Никакого кофе, иначе я и всю следующую ночь не сомкну глаз. Надо бы сходить в магазин, но не в такую же погоду.

Наблюдение за домом напротив тоже волей-неволей прекратилось. Сквозь струи дождя, который еще усилился, все виделось каким-то искривленным и нереальным. Люди больше походили на моллюсков.

Оттуда меня доставили на вертолете. Мне даже кажется, будто я что-то такое припоминаю: грохот винтов и голос, твердивший: «Он не выдержит». Я вроде подумал тогда: «Да нет, выдержу», — прежде чем снова потерять сознание.

В Хайльбронне, а потом и в Штутгарте в больницах меня не приняли — там были другие срочные случаи, и мы полетели в Тюбинген. Меня погрузили в глубокий наркоз, сделали операцию на позвоночнике и наложили гипс. Сломанными оказались восемь пальцев, два из них держались практически на честном слове — на связках и обрывках кожи.

Отходя от наркоза, я целую неделю пребывал в полусне. Меня преследовали кошмары, сменявшиеся то эйфорией, то глубокой депрессией. В голове все время звучал вопрос, что с Шейри, но впервые я произнес его вслух, лишь когда полностью пришел в себя.

— Кого вы имеете в виду? — спросила сестра.

— Шейри — это женщина, с которой я ехал на мотоцикле.

— Подождите, пожалуйста, я приведу врача.

Сестра мгновенно исчезла из моего поля зрения, донесся скрип ее шагов и звук открывающейся двери.

Я лежал на спине, загипсованный с головы до пят — свободными оставались только плечи и верхняя часть рук, все остальное было жестко зафиксировано, — и в моем мозгу безостановочно вертелось: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», но, увидев лицо врача, понял, что все напрасно.

— Вы спрашивали о женщине, которая вместе с вами попала в аварию?