Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Ну...

- Пуансон втянет его в матрицу. По такому же принципу работает штамп. Бац - и пуансон выдавил в металле деталь. Миску, к примеру. Или вырубил отверстие, скажем, под болт. Так изготавливают многое. Со временем пуансоны и матрицы тупятся. Их требуется подточить или заполировать края, если штамп гибочный. Этим я и занимаюсь.

- Мы так вырубаем прокладки в краны, - сказал Миша. - Из листовой резины. Но я не знал, что вырубка - пуансон. Умеешь ты объяснять!

А то! Меня за это в редакциях ценили. Написать сложно может любой дурак. А ты сделай так, чтобы домохозяйка поняла...

Мамай сдержал слово. Пока он ходил, я обревизовал передачу. Деревенская, 'пальцем пиханная' колбаска, домашняя булка, конфеты и даже бутылка коньяка. Фруктов нет - их в июне не продают. Свои не выросли, а из-за границы не завозят. Не поскупился, мастер! Ну, и я не остался в долгу. Квартальная премия у Мамая рублей двести. По нынешним временам - сумма! А бутылка коньяка стоит чуть больше пяти. Нормальный обмен.

После ужина я отнес бутылку врачу. Поначалу тот зартачился, но конфеты склонили чашу весов в нужную сторону. Я получил разрешение покинуть больницу на предстоящие выходные под железное обязательство вернуться вечером в воскресенье. Перед этим доктор вновь провел тест с доставанием носа пальцами, и убедился, что пациент в порядке.

- Наверное, просто болевой шок, - пробормотал задумчиво. - От того и сознание потерял. Ладно. Застрахован?

Я кивнул.

- Справку составлю как нужно, - пообещал доктор.

Я поблагодарил.

Больницу я покинул в сумерках. К остановке шел, неся в правой руке сумку Мамая. Колбасу и выпечку я зажал. Есть захочется, а в магазин заходить лениво. Да и к вечеру на прилавках шаром покати.

Улицы города выглядели пустынно. Вечер пятницы. Народ сидит по домам или рванул в деревни: Минск - город приезжих. Сам такой. Личного транспорта здесь мало, государственный стоит в гаражах.

В воздухе стоял кислый запах горелой земли. Литейка... На тракторном она работает в три смены. Рядом - заводы автоматических линий и шестерен. Тоже не легкие планеты. Промышленный район. Подошел автобус, и я, запрыгнув в полупустой салон, сел у окна. Талончик пробивать не стал: в кошельке проездной. 'Икарус' медленно катил по пустынной улице. Я смотрел, узнавая забытые места. Парк 60-летия Октября - так его назовут два года спустя. Пока - 'Корчи'. Прозван народом за торчащие на дорожках корни деревьев. Гостиница 'Турист', улица Плеханова. В моем времени здесь пустят трамвай, и настроят высоток. Но пока - двухэтажные 'сталинки' и частный сектор. Панельные дома начинаются в Серебрянке. В этом микрорайоне я живу.

Автобус свернул на проспект Рокоссовского, затем - улицу Малинина. Все герои Отечественной войны. В Минске их именами названы десятки улиц. В моем времени ни одну не переименовали, даже новые появились. В Беларуси не забыли, кому обязаны освобождением. В той жизни я жил на улице Рафиева - азербайджанца, танкиста, Героя Советского Союза. Чтобы он сказал, узнав, что через шестьдесят лет после его подвига, в Украине в таких, как он, будут плевать? А в Прибалтике снесут памятники павшим воинам? Националисты, мать их!..

Автобус подкатил к остановке. Я вышел и зашагал к комплексу зданий, стоявшему на возвышении. Два девятиэтажных жилых корпуса, соединенных двухэтажным переходом. Малинина, 28 - общежитие тракторного завода. Один корпус - мужской, второй - женский. По четыре сотни женихов и невест с каждой стороны. Вечерами из корпуса в корпус идет бурное встречное движение, за которым присматривают бдительные вахтерши. От них не скроешься - знают все. Посетителей пропускают только до 23 часов. После чего гостей из общежития выдворяют. Как-то один из изгнанных решил влезть к подружке через лоджию. С внешней стороны женского корпуса они низкие. Мимо шел милицейский патруль. Он засек нарушителя и стал свистеть. Испугавшийся парень успел скрыться, потеряв при этом ботинок. Милиционеры подобрали его и предъявили вахтерше. Та выдала полную информацию: как зовут парня, к какой девушке он ходит, и в какой комнате он сейчас. Чекистки...

Вахтерша, увидев меня, ойкнула.

- Все в порядке, Юзефа Ивановна, - успокоил я. - Бандитская пуля. Но враг не прошел.

- Сказали, несчастный случай, - не поверила она. - Железякой пробило голову, в больницу без сознания отвезли. Девчата плакали.

- И зря! - сказал я. - Нет железяки, способной пробить лоб советского человека.

- Как тебя только из больницы выпустили? - покачала она головой.