Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Признаюсь, того же мнения, - сказал, отсмеявшись. - Но мне предложили, поэтому и спросил. Как бы не нравилась мне ваша повесть, но ставить ее... Вводить в ткань спектакля сцены из 'Лебединого озера'? Глупость! Спасибо, что поддержали. Я могу сослаться на ваши слова?

Сергей кивнул.

- Замечательно! - Елизарьев вынул из ящика стола книгу. - Пожалуйста.

Сергей вытащил из кармана ручку, раскрыл книгу и стал писать. Лиля скосила взгляд. 'Гордости и славе белорусского балета Валентину Елизарьеву от его преданного поклонника, автора этой книги, на добрую память'. Сергей поставил дату и расписался.

- Польстили! - заметил Елизарьев, прочтя надпись. - Прямо уж 'гордость'. Да еще и 'слава'.

- Это правда, - ответил Сергей. - Поверьте писательской интуиции.

- Кстати, - сказал Елизарьев, отложив книгу. - Вы хорошо разбираетесь в балете - до мельчайших деталей. У нас даже думали, что писал свой. Откуда знаете?

- У меня есть знакомые в труппе, - сказал Сергей. - Но кто они, не скажу.

- А я и не спрашиваю! - заверил Елизарьев. - Расскажу историю. Номер 'Юности' с 'Лебедем' в театре зачитали до дыр. Некоторые обиделись на автора, подняли шум. Секретарь парткома предложил написать жалобу в ЦК. Я был против, но меня не слушали. Жалобу сочинили, стали собирать подписи. В разгар этого действа на съезде КПСС выступает Брежнев...

Елизарьев сделал паузу.

- И что? - поторопил его Сергей.

- Жалобу секретарь жег в туалете, пепел спускал в унитаз.

Теперь захохотал Сергей. Елизарьев поддержал.

- К слову, - балетмейстер сделал загадочное лицо. - Некоторые молодые балерины выражали желание свести с автором 'Лебедя' близкое знакомство. Дескать, замечательно понимает душу актрисы.

- Не говорите этого при моей жене! - закрутил головой Сергей. - Не то ваши балерины получат травмы, несовместимые с танцем.

Засмеялись все, в том числе Лиля.

- Приятно было познакомиться! - Елизарьев пожал им руки. - Заходите. Если будут трудности с билетами, вот! - он протянул листок с записанным номером телефона.

Сергей поблагодарил, и они откланялись. К себе доехали на такси - попалось свободное.

- Почему ты не захотел ставить 'Лебедя'? - спросила Лиля в квартире.

- Ничего бы не вышло. Балет - это зрелище. Поэтому самые востребованные спектакли - сказки и легенды. Балет невозможен без музыки. А кто станет ее писать к идеологической чепухе?

- У тебя хорошая повесть, - не согласилась Лиля.

- Но для балета не годится. Поэтому Елизарьев склонял меня отказаться. Видимо, ему позвонили сверху и надавили. Я уважаю этого человека, поэтому не хочу создавать ему трудностей. Нам с тобой грех жаловаться: 'Лебедь' дал нам столько, что хватит его щипать. Пусть улетает.

- Он мне нравится, - сказала Лиля.

- А 'Экстрасенс'?

- Это совсем другое. Я его недавно перечитала. И вновь мурашки по коже. Ты вправду не умеешь лечить?

Он развел руками.

- Иногда мне кажется, что ты знаешь все. Но почему-то скрываешь.

- Во многой мудрости много печали, - вздохнул он. - Не всегда знание несет радость.

- Ты не уйдешь от меня к какой-нибудь балерине?

- С чего вдруг? - удивился он.

- Балетмейстер сказал: они тобой интересуются.

- Мало ли!

- После публикации 'Экстрасенса' о тебе заговорит страна. Дина Аркадьевна это предсказала, да и я чувствую. Многие красивые женщины захотят быть с тобой. Те же актрисы. Кто я против них?

- А вот это зря! - сказал он. - Ты говорила о моем знании. Его преимущество состоит в том, что не станешь менять золото на блестящие побрякушки. Это мне нужно бояться. Вот станешь поэтессой и членом Союза писателей и бросишь меня. Найдется кто-нибудь более успешный и богатый.

- Что я, дура? - обиделась Лиля. - А если найдется, ты нанесешь ему травмы, несовместимые...

- С творчеством? - предположил он. Они засмеялись. Сергей обнял ее.

- Удивительно, - сказал, чмокнув ее в носик. - Чем больше мы вместе, тем крепче тебя люблю. Странно, да?

- Ничего странного, - ответила Лиля, вернув поцелуй. - Так и должно быть.

14.

Слова у моего нежданного отца не расходились с делом, и к декабрю он перебрался в Минск. Найдя покупателя на дом в Речице, и решив вопрос с пенсией, он приехал к нам и занялся поисками нового жилья. Действовал просто. На 'Волге' объезжал пригороды и интересовался в сельсоветах: продает ли кто дом? А как иначе? Риэлторов в СССР нет, как и интернета, а объявления о продаже в газетах пока не печатают, только некрологи.

Если дом на продажу находился, отец ехал его смотреть и разговаривать с хозяевами. Через неделю он собрал семейный совет.