Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

- Поражен, - признался я.

- Ваша повесть понравилась Борису Николаевичу. В ЦК - тоже. Так что не беспокойтесь.

- Дина Аркадьевна! - сказал я торжественно. - Я ваш должник. Как только получу гонорар...

- Ну, ну! - в наушнике засмеялись. - Посмотрим. Кстати, хочу спросить. Откуда такой псевдоним?

- Это фамилия моей невесты. После женитьбы перейду на нее.

- И когда свадьба?

- Как только напечатаете повесть.

- Это она так потребовала? - заинтересовалась Дина Аркадьевна.

- Сам решил. Семью надо содержать. Гонорар лишним не будет.

- Приятно слышать, - одобрила она. - Вы действительно взрослый человек. А насчет гонорара поговорю с Борей. Пусть разметит побольше.

- Дина Аркадьевна!..

- Слышала уже, - вновь засмеялась она. - Век не забудете. Над чем работаете?

- Пишу рассказы.

- Почему не повесть? Они у вас неплохо получаются.

- Напишу, но чуть позже. Хочу издать книгу. Повесть и рассказы - стандартный формат для молодого автора.

- Хм! - сказали в наушнике. - Формат... Непривычно, но понятно. Вы странно употребляете слова, Сергей, я это и в повести заметила. В Белоруссии так говорят?

- Ага! - соврал я.

- Интересно было бы послушать. Никогда не бывала в ваших местах, даже в войну, - она вздохнула. - Ладно, Сергей. Рассказы, как закончите, тоже присылайте. Возможно, возьмем. Если не все, то парочку. Или хотя бы один.

Я поблагодарил, и мы распрощались. В общежитие я летел на вмиг выросших крыльях. Получилось! Срослось, вашу мать! Йес! Ай, да Самец, ай, да сукин сын! Орел! Красавчег...

По этому поводу мы с Лилей закатили банкет - в нашей комнате, конечно. Коля принял в нем участие как член семьи, то есть свидетель на свадьбе со стороны жениха. Здесь это не формальная должность. В роли свидетелей выступают близкие друзья. Отношения с ними сохраняют годами, если не десятилетиями. Лиля привела соседку по комнате Машу. Та, в свою очередь, согласилась стать свидетельницей. Для незамужней девушки - приятная миссия. На свадьбах свидетели в центре внимания публики, им даже 'горько!' кричат, правда, в шутку. Некоторые, впрочем, целуются. Так что Маша посматривала на Колю с интересом.

- Об одном попрошу, - сказал я свидетелям. - О публикации пока ни слова. Не то сглазим.

Оба кивнули - дело понятное.

- Журнал подаришь? - спросила Маша. - С надписью от автора.

- Непременно! - кивнул я. - Если раздобуду.

- В комитете комсомола попроси! - посоветовала Маша. - Помогут.

Я хлопнул себя по лбу - точно! В этом времени люди читают много и жадно. Спрос на книги и периодику бешенный. Бумаги не хватает, поэтому тиражи лимитируют. На 'Правду' это, конечно, не распространяется, как и на 'Советскую Белоруссию'. А вот литературные журналы - в лимите. С началом подписки на почте выстраиваются очереди. Многим не достается. Что журналы? В том времени я работал в ведомственной газете белорусского МВД. Тираж - 400 тысяч экземпляров при жестком лимитировании. Обычному гражданину выписать газету не светило - только сотрудникам МВД и их помощникам. Так ради подписки люди в дружину записывались. Комитет комсомола - орган идеологический. С 'Союзпечатью' наверняка сотрудничает.

- Ты умница, Маша! - сказал я прочувственно. - Дай поцелую!

- Но, но! - взволновалась Лиля.

- Не пыли! - отмахнулась Маша. - Не уведу я твоего жениха. Даже если б и захотела.

Она залепила мне жаркий поцелуй. Коля захохотал, Лиля надулась. Впрочем, ненадолго. В знак примирения мы с ней расцеловались, причем, Коля с Машей в этом момент скандировали: 'Горько!' Репетировали, словом. Душевно посидели...

В комитете комсомола новостью восхитились и обещали помочь. Не каждый день работников завода печатают в союзном журнале! Даже не каждый год. В комитете вообще не смогли вспомнить прецедента. С меня взяли обещание выступить перед читателями в заводской библиотеке, я согласился. А что, приятно.

В конце ноября вышел журнал. Текст повести практически не правили. Имелась моя фотография. Я подрядил на съемку фотокора из заводской многотиражки, заплатив ему три рубля. Присутствовала кратенькая биография. О медали упомянули. В своем времени я ее стеснялся. Все было не так, как написали в представлении. Шевко, действительно, уронил гранату под ноги. Но это был мой косяк - не сумел научить молодого. И спасал я не его - себя. Отшвырнув гранату ногой, сбил с ног пацана и шлепнулся рядом. Собой я его не накрывал, просто оказался к взрыву ближе. Шевко не задело, чему я очень радовался. За его смерть или тяжелое ранение с меня бы спросили. Самого меня слегка поцарапало. РГД-5 - граната слабенькая, осколками лишь поверху задело. На учениях присутствовал генерал из Москвы, это он приказал раздуть подвиг. Во-первых, это свидетельствовало о высоком моральном духе личного состава. Во-вторых, показывало выучку младших командиров. Командир части был только 'за'. Он пролетал мимо наказания и становился воспитателем героев.