— Ни ангелы в небе, ни демоны в глубинах морских никогда не разлучат мою душу с душой прекрасной Аннабел Ли, — повторила миссис Коллинз мой перевод английских слов на французский. Маленькая картинка, которую она перед этим мне показывала и которая лежала тогда на палисандровом умывальном столике в углу ее спального купе, теперь снова была у нее в руках.
— Это то самое миндальное деревце, которое я тогда увидела у него, — сказала она, — в тот день, тогда он и написал эти слова. С тех пор я стала для него Аннабел Ли. Вот уже одиннадцать лет. Я всегда держу эту картинку поблизости, если возможно — просто при себе. Это талисман нашей любви. — Она нежно погладила розовые цветы. И сказала медленно: — Я до сих пор не могу поверить, что это нарисовал он. Он нарисовал. Если бы вы видели его другие картины… Эта картинка просто чудо… Но тогда и вся наша любовь просто чудо. — И она снова положила открытку на палисандровую столешницу.
— А на другой день вернулся из Парижа ваш муж? — спросил я.
— Да, как он и предполагал. Первым же рейсом. Я взяла такси, поехала в Ниццу и встретила его в аэропорту. Он был в отменном расположении духа, он заключил очень крупную сделку. По дороге в Канн он то и дело обнимал и целовал меня.
— А вы?
— Что я? Ах да… Я ведь вам уже говорила, что не испытывала ни малейшего чувства вины… Никогда. Даже в тот день не испытывала. Я держалась вполне естественно, я питала к Эрскину те же самые чувства, что и всегда… Не ждите никакой трагедии, мосье Руайан! Этот вторник пришелся на восемнадцатое апреля, значит, это была двадцать пятая годовщина нашей свадьбы. И мы решили провести его вдвоем, без посторонних. Когда мы прибыли в «Карлтон», в салоне наших апартаментов стояла ваза, а в ней двадцать пять красных роз. Эрскин позвонил из Парижа портье и попросил принести эти розы, когда меня не будет в номере. Он целовал мои руки, он целовал меня в губы, он сказал, что благодарит меня за двадцать пять лет счастья, — а возле роз стояла моя сумочка с этим миндальным деревцем. Я и сама поцеловала Эрскина и сказала, что он всегда был мне хорошим мужем, лучшим, какого только можно себе пожелать.
Они взяли напрокат машину с шофером и после обеда поехали вдоль берега, через Бас Корниш, в Монте-Карло. Эрскину пришла в голову идея провести одну ночь там, в «Hotel de Paris». Они взяли с собой два чемодана, где лежали их вечерние туалеты. Переодевшись вечером, перед ужином в «Salle Empire», миссис Коллинз пошла в ванную комнату, чтобы проверить свою прическу. Русые волосы падали на плечи крупными мягкими волнами. Она надела сегодня зеленое шелковое платье, тесно облегающее фигуру, как и большинство ее вечерних нарядов. И прическа оказалась в полном порядке.
В салоне, уже надев смокинг, стоял ее муж. А перед ним на столе лежал большой футляр мышино-серого цвета.
— Мой подарок лучшей женщине в мире.
Она открыла футляр, и у нее захватило дух. Она увидела большое кольцо с бриллиантом, ограненным, как изумруд, пару бриллиантовых же серег, бриллиантовый браслет и широкое бриллиантовое колье. На столе перед ней лежало целое состояние.
— О Эрскин, Эрскин, ты с ума сошел! — Она хватала отдельные предметы из гарнитура, и камни сверкали под лучами света. — Нет, ты совершенно сошел с ума!
Он издал горловой смешок.
— Тебе понравилось, darling? — и он начал надевать на нее одно украшение за другим. Он надел кольцо ей на палец. — Перед отлетом я утащил твое кольцо с рубином, признайся, что ты этого даже не заметила. Мне ведь надо было показать мосье Аласяну, какой у тебя размер.
— Кому-кому?
— Мосье Аласяну! Господи, ну до чего ж ты рассеянна! Ну, тому ювелиру из Ниццы, да вспомни же, тот приветливый старый господин…
— И… все это ты купил у Аласяна?
— Так я ж тебе говорю. Сперва я не знал, что мне выбрать, тогда мы спросили у этого художника…
— У Пьера Мондрагона? — она задохнулась.
— Ну да, у твоего друга, с которым ты так хорошо поладила.
— А когда это вы у него спрашивали?
— Как раз перед моим отлетом. Да вспомни же, я еще сказал тебе, что должен встретиться в Ницце с одним фронтовым другом… А ты осталась в отеле. И в магазине у Аласяна мы провели небольшую конференцию, он, я, ну и этот Мондрагон. Аласян позвонил ему и попросил приехать в Ниццу. Именно Мондрагон и сказал, что больше всего тебе пойдет этот бриллиантовый гарнитур. И он оказался прав, господи, как же он оказался прав. Вот для чего хорошо иметь дело с художником.
Читать дальше