Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— А по какой же причине вы так срочно приехали в Гамбург и так основательно все расследуете?

— Это все же наше дело.

Прелестная беседа, ничего не скажешь.

— Почему же вы, если все это в вашей компетенции, тогда не позаботились о том, чтобы фройляйн Индиго вообще не могла покинуть лагерь? Почему вы ее не арестовали?

— У нас для этого не было законных оснований, — сказал Рогге. — Мы не имеем на это права. Мы живем в правовом государстве, господин Роланд. К тому же это дело только делегировано нам.

— И мы не видели в этом необходимости, — добавил его коллега.

Херинг сидел молча и снова имел очень несчастный вид. Я подумал, что он многое знает и с удовольствием поделился бы с нами, хотя бы ради Берти, но не смел.

— Не видели необходимости? — переспросил я. — То есть вы считали, что фройляйн Индиго не грозит никакая опасность?

— Никакая опасность, если она четко придерживается ваших инструкций, если не покидает отель, не ищет ни с кем встречи. Она ведь очень послушна, не так ли? Мы подготовили несколько документов, господин Роланд. Если вы подпишете, что готовы взять фройляйн Индиго под свое поручительство, тогда она может остаться здесь и не обязана возвращаться в лагерь, где она будет в большей опасности. Все формальности можно будет решить и так. — Кляйн пододвинул мне лист бумаги.

— А это что за документ? — спросил я.

— Рекомендательное письмо, — сказал Кляйн. — На бланке нашего ведомства. В нем излагается просьба поддерживать вас в вашей журналистской работе.

— Минутку, — вмешался Берти. — Вы не выдворяете нас? Вы не сообщаете о наших правонарушениях? Не запрещаете нам проводить дальнейшие расследования?

— Для этого у нас нет никаких правовых оснований, — снова сказал Рогге. — Не следует всегда видеть в нашем ведомстве врага, господин Энгельгардт. Мы помогаем прессе, где только можем. Особенно в таких случаях.

— В каких случаях? — спросил я.

— В случаях, представляющих общественный интерес.

— И это такой случай? — решил сыграть под дурачка Берти.

— Помилуйте, господин Энгельгардт, — только и произнес Кляйн.

— Вы должны быть, однако, очень уверены в своей правоте, — сказал я.

На это оба господина промолчали. Кляйн пожал плечами и снова посмотрел на меня. Ничуть не дружелюбнее.

— Фройляйн Индиго рассказывала мне, — произнес я, — что вы очень подробно допрашивали ее в лагере и она уже думала, что никогда не выйдет на свободу. Потом зазвонил телефон, вы с кем-то поговорили, и все стало по-другому, вы отпустили ее.

— В самом деле, — сказал Кляйн.

— Что в самом деле?

— В самом деле все было по-другому после разговора по телефону.

— Ах вот как, — хмыкнул я.

— Н-да, — сказал Кляйн. — И большое спасибо, что, обнаружив труп Конкона в отеле «Париж», вы сразу же позвонили на Давидсвахе. Все пошло как по маслу.

— Не стоит благодарности, — сказал Берти, и чтобы уж точно отвлечь их от магнитофона, спросил: — Разумеется, вас и сейчас нельзя снимать?

— Да, господин Энгельгардт, нельзя, — ответил Рогге. — Вы не имеете права также включать магнитофон без нашего разрешения. Но можете включать, у нас нет секретов.

— Ну так как? — спросил высокий господин Кляйн. — Вы подпишете заявление, что согласны взять на себя поручительство?

— Разумеется, — ответил я и подписал.

— Вот ваши рекомендательные письма, — сказал Рогге и пододвинул нам два листа.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы делаете нам большое одолжение.

— Ах, — произнес Кляйн. — Забудьте. Это вы сделали нам большое одолжение.

— Не понимаю, — удивился я.

— Не страшно, — сказал Кляйн.

Сказав это, он улыбнулся, впервые за все время, что я его знал. Я уставился на него. И тут я почуял своего «шакала». Он вдруг окружил меня. Я понял причину: улыбка господина Кляйна совершенно нелогичным и странным образом сильно напугала меня.

Я поднялся, поблагодарил, взял магнитофон и попрощался. Берти тоже сказал: «До свидания».

— Весьма сожалею, господин Энгельгардт, — обратился к Берти старший советник по уголовным делам Херинг. — С радостью сам бы помог вам. Ну да, может быть, в следующий раз.

— Наверняка, — произнес Берти.

Мы снова оказались в коридоре. Берти шел, прихрамывая, рядом со мной. Он задумчиво произнес:

— Эта история просто до невозможности мерзопакостная, а?

— Да, дальше некуда, — кивнул я и выключил магнитофон.

— А этот идиотский трюк с рекомендательными письмами! — воскликнул он. — Это ведь самые настоящие объявления о розыске преступников! Если мы их действительно где-нибудь предъявим, мы получим все, что угодно, кроме поддержки. Все, кто замешан в этом дерьме, сразу увидят: «внимание, эти двое демонстрируют свои жетоны полицейских». Разве не так?