Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

– Мне нужно найти моего сына! – говорю я. В этот раз, вопреки своей манере все уточнять, я не желаю тратить время и дыхание. – Ему всего семь лет!

Бледные тонкие губы охранника кривятся в клоунской гримасе.

– С самого детства толкаешь парня на плохую дорожку?

В его голосе столько отвращения, что я теряюсь.

– С детства… толкаю?

– Знаем мы ваши хитрости-ухищрения. Мелким пользуешься, чтоб попасть туда, куда вход запрещен, так ведь?

– Вы ошибаетесь. – Возможно, следовало подпустить в голос праведного гнева – слишком уж равнодушен взгляд охранника. – Мы доставляли посылку. Теперь, будь добр, просто…

– Ты забыл одеться.

– Что?

– Нашел бы хоть костюм нормальный! – он явно издевается надо мной – наверное, имеет в виду шубу Санта-Клауса; так думаю я, пока он не добавляет: – Если хочешь, чтобы люди думали, что ты почтальон, раздобудь себе форму.

– Я не хочу, чтобы кто-то что-то обо мне думал. Я – писатель. А теперь, пожалуйста, дай мне пройти.

Я шагаю к двери и хватаю ручку, но охранник не двигается.

– Я говорю – дай пройти!

Я налегаю на дверь изо всех сил, и тут он бьет меня в живот. Удар быстрый, вполсилы – но у меня еле-еле выходит устоять на ногах. Ловя воздух ртом, как рыба, я отшатываюсь и задаю идиотский вопрос:

– Ты… ты что вообще делаешь?

– Хочешь подать на меня в суд за нападение? Вот умора будет.

– Просто уйди с дороги, и я забуду про все, – слова на ветер: если он и подвинулся чуть-чуть, то лишь для того, чтобы заслонить от меня своей тушей дверную ручку. – Ты будешь выглядеть полным идиотом, когда я расскажу об этом, – говорю я менее уверенно, чем мне бы хотелось. – Я уже сказал тебе – мне нужно отдать книгу в издательство.

– И кто тебя издает?

– Их имена тут есть, – уверяю я его. – Шесть-сто двадцать.

– А, да, какой-то там Илья?

– ИЛУ. Издательство Лондонского университета. Кирк Питчек и Колин Вернон.

– Всего двое? Маленькое какое-то издательство.

– Онири дакторы, – моя речь снова идет вразнос, и меня охватывает липкий страх. – Вот, смотри, – говорю я, вытаскивая кошелек и извлекая из него кредитку. – Вот кто я.

Он по-бычьи опускает голову и хмурится:

– Ну и что?

– Как – что?! – срываюсь я на крик.

– Ну да, тут написано твое имя, и что? Ты писатель, говоришь? А ну покажи книгу. Что-то я о тебе до сегодняшнего дня вообще не слышал.

Слова путаются в голове, и совершенно очевидно, что моя злость не поможет мне их распутать.

– Долго ты собираешься пороть чушь? – рычу я, выступая вперед. – Что ты хочешь сделать с моим сыном?

– А это зависит от того, что твой сын сделал, – говорит охранник, выпячивая живот, и добавляет: – Если у тебя вообще есть сын.

– Ладно, ты меня достал, – говорю я и выхватываю мобильник. – Я звоню в полицию.

– Круто. Вот веселья-то будет.

– Вот только виселица буде шнеты, – заверяю я его, борясь попутно за власть над своим же языком. – Ты что, взаправду считаешь, что нашуритель закона станет им звонить?

– Кто-кто?

– Ранушитель. Нарушушитель. – Мои губы складываются в безрадостный оскал, я пытаюсь отразить прущую наружу тарабарщину. – Смотри! – рычу я и взмахиваю рукой с теле-фоном.

– Ну, и кому же ты на самом деле собрался звонить?

– Я покажу тебе монер! Номер!

– Снова фокусничаешь? Парень, тебе место на сцене.

Я тычу в него мобильным, но амбал лишь еще больше выставляет живот вперед. Пока я собираю с силами, чтобы приказать ему «Набирай сам!», телефон вдруг начинает громко распевать, желая нам счастливого Рождества. На мгновение я не понимаю, почему это номер на экранчике выглядит знакомым – а потом понимаю, что это Марк.

Нажимая кнопку принятия звонка, я едва не роняю телефон – руки дрожат от нетерпения.

– Где ты?

Вопрос этот мы задаем друг другу синхронно, и Марк заливисто смеется.

– Явз Дании! – выдавливаю я, боясь, что это рассмешит его пуще прежнего. – Где ты?

– Здесь.

– Нина дошу титьсей час! – умоляю я, и колокольчик – устройство в белом пластиковом ящичке над дверью, по крайней мере, – начинает звенеть.

Охранник немного приоткрывает дверь. Марка мне не видно, но я слышу его голос:

– Саймон там?

– Я здесь, Марк! Этот идидиот дудумает, что я брагитель, прикинь? Он меня не пускает!

Хоть слова мои главным образом направлены на охранника, реагирует на них Марк. Он начинает смеяться – как-то уж слишком истерично, – а потом исступленно (быть может, из-за своей веселости) кричит: