Ксения Букша - Рамка

Кто-нибудь слышит? – повторяет дядя Фёдор, улыбаясь.

Нет! – Алексис. – А я честно каждый день, и все аффирмации наизусть с детьми, в школе же требуют, опека спрашивает…

И я нет! – Николай Николаевич, не без удивления. – Надо же, а я и не заметил бы, если бы вы не сказали. Привык.

Честно говоря, я её и так-то слышала невнятно и вперемешку с хуями, – Вики. – Но хоть что-то, конечно, всегда доносилось, а сегодня вообще ничего.

Эх! – Паскаль. – Жаль, я так ни разу и не услышал вашу позитивку. Мне, конечно, и не положено, но всё-таки я несколько лет тут, и любопытно… такая идея хорошая – всероссийская колыбельная для взрослых! Такая национальная специфика, нигде больше такого нет! А теперь уж и не услышу, наверное, да, дядя Фёдор?

Не услышишь по-любому, – возражает дядя Фёдор. – Не положено тебе. Француз ты.

Что это может значить, что мы её не слышим? – Галка. – Знаете, я ее даже любила! Вот вы тут все такие критики, а в ней ведь нет ничего плохого. Нормальное настраивание на спокойную ночь, после трудного дня мне очень помогало. Животных разных приносят, бывает, и усыплять, вот расстроишься, а позитивка на какое-то смирение меня настраивала, спокойствие…

Это может значить только одно, – Боба. – Что эта ихняя рамочка не сработала.

Ну хватит! – Органайзер тревожно оглядывается. – Хватит!

А давайте сами позитивку себе организуем? – предлагает Галка. – Кто ещё по ней скучает? Я, Паскаль – кто ещё?

Николай Николаевич задумывается. Неожиданно поднимает руку дядя Фёдор.

Не то чтобы я скучал, а просто интересно, что вы придумаете вместо неё. Давайте, а?

Давайте! – Галка прочищает горло. Тут неожиданно поднимает руку Янда.

Вот! – воодушевляется Галка. – Янда, молодец!.. Ты тоже по позитивке скучаешь! Это совсем другое дело, а то, понимаешь, шнурки тут!.. Так держать! Алексис, а вы?.. Поднимем дух! Это же будет наша позитивка, не официозная какая-нибудь!

Вики:

Если наша и не официозная, то я тоже могу попробовать. Это дело другое. Давайте?

Давайте! – воспламеняется Галка и выходит на середину кельи.

Задумывается. Надолго.

И в самом деле – что бы такое спеть? – ей вспоминаются самые разные вещи на самых разных языках, человеческих и звериных, но она не находит ничего подходящего. Хочет спеть гимн Израиля, потом вспоминает старый российский гимн… Но нет, нет. Пауза тянется.

Ну? – Вики делает несколько танцевальных телодвижений. – Может, я что-нибудь придумаю как тамада? Я ж вообще специалист по позитиву! Счас спою… На-на-на…

Но и Вики ничего позитивного предложить не может. (Крутится в голове рок-н-ролл, но… как-то…)

Ладно, – говорит дядя Фёдор, – не позитивку, так… хоть… гхм! – он пытается что-то начать, мычать, но сконфуженно умолкает. Действительно, что петь?

И все молчат.

Разучились сами позитивить, – говорит Галка.

Вдруг Алексис затягивает:

Дядя Фёдор оживляется. Кажется, он эту песню знает.

А-а, – припоминает Бармалей, но не до того, чтоб прямо подпевать.

Янда рыдает, закрывая глаза руками, вода вытекает у неё из глаз, Паскаль осторожно приобнимает её, Алексис поёт, а дядя Фёдор даже слова подсказывает.

Не успевают они закончить, как Вики наконец тоже припоминает подходящую позитивку, и с хо-

ду запевает, да прегромко:

И – тут уже хором – с Галиной Иосифовной и неизменным дядей Фёдором, который все песни знает: