Ксения Букша - Рамка

а они не стали спасать, да? – бормочет Паскаль.

Он жил, – слёз становится меньше, меньше, последние жгучие капли. – Он прожил пять недель

он был рыженький

идите все на хрен

все кто что думает по этому поводу

меня не интересует

Алексис:

а ты его похоронила? – да

тебе дали его похоронить

просто многие женщины…

некоторым, многим женщинам…

не удаётся похоронить, ну, такого ребёнка

ну и вообще ты вот помнишь его

горюешь по нему

у него даже имя было

не просто «ребёнок» или «плод»

ведь если умирает в первые сутки, то, кажется, они называют – «плод»

а уж если в утробе, тем более

а у тебя всё-таки был Тиша, целых пять недель

не было его «у меня», – Янда

его чужие люди трогали

я даже кормить его не могла

переодевать на руки брать качать

он лежал там в этом ихнем, как его…

его трогали только чужие люди…

Снова слёзы, но видно, что от слёз этих ей не легче, что она так плакала уже много раз, плачет так уже семь лет, но почему-то не может перестать. Что-то застряло. И может быть, дело не в Тише или не только в нём.

но я их заставлю его вернуть, – говорит Янда злобно, – они мне его вернут

я скажу ему, чтобы он мне его вернул

я знаю – есть такие технологии

я попрошу его, чтобы он их позволил применить

знаю – всё там по квотам, но можно

тем более если я попрошу о его личном участии

он не сможет мне отказать, он мой земляк

я всегда только за него голосовала и под подушкой его портрет у меня

он тех плохих накажет, а мне сына вернёт

я молодая, он мною не побрезгует

он сам же говорит, поощрять рождаемость

я знаю, он сам делает всем детей, кто просит, у него даже бесплодные беременеют

а я не бесплодная

я могу от кого угодно, но мне не нужны другие дети

мне нужен только мой, мне нужен мой Тиша

а это только он может сделать

я бы просила, а если бы он отказал, я бы угрожала

я бы на коленях его просила и пистолет к виску приставила бы нож взяла с собой отобрали суки на рамке

ну и что, это немного, небольшая разница

у моего отца с мамой тоже было двадцать пять лет

ну а у нас с ним двадцать три

мне тридцать семь, ему шестьдесят

к тому же я девушка

я специально восстановила девственную плеву

специально

у меня только один раз был

я в тот раз и забеременела

только один раз

теперь я девушка

и он тем более должен согласиться…

Да к чёртовой матери этого вашего царя! – возмущённо кричит вдруг Боба, перебивая Янду, и все приходят в себя ненадолго. – Что вы его все… обожествляете, ругаете, что на нём – свет клином сошёлся?! Царь как царь, отстаньте от него, вон – человечка на бумаге нарисовали – карандашиком – вот реально – вот ваш царь… у него даже и лица-то нет, ему лицо-то каждый сам подставляет… что от него можно родить?! Да ещё и – «того самого»… да он сам не тот самый! Что вы все с ума по нему посходили?!

Янда плачет. Паскаль задумчиво смотрит на неё. Алексис отворачивается.

Дядя Фёдор говорит:

Если, например, меня спросить…

Янда поднимает голову и вытирает слёзы.

Спросить?

Иди в жопу, старый мудак.

Что я буду у тебя спрашивать?

Что ты можешь мне сказать? Мне ничего не нужно!

Чего ты лезешь, куда не просят?

Я счас тебя уебу с ноги, «если хочешь».

Добра мне желаешь? Добренький? Молчи!

Знает он всё! Тебе легко, – вам тут всем легче, – короче, заткни пасть свою беззубую, бомж, и не вякай мне тут.

Не нравится? А мне посрать, нравится тебе или не нравится.

Ну что, что ты знаешь? Что ты мне скажешь? А?

Дядя Фёдор смиренно пережидает, а потом повторяет, но не Янде, а всем:

Вот если у меня спросить, сколько времени, то я бы не отгадал… Потому что… Вы мне, ребят, скажите… э-э… гхм… а который теперь час и сколько минут?

Девять двадцать три, – Николай Николаевич (а у него часы у единственного – все-то на мобильниках смотрят, а те отобрали).

Девять двадцать три! – повторяет дядя Фёдор со значением и поднимает палец вверх. – Двадцать три! Вы меня понимаете?!

Органайзер ахает. Он-то – с полуслова. Тут и до остальных помаленьку доходит.

Кто-нибудь из вас сегодня слышал позитивку [2]? – дядя Фёдор.

Я нет, – говорит Бармалей. – Но я её без чипа никогда и не слышал, так что просто подумал, что опять от неё отдыхаю. Мне она и так мозги натёрла.

Но ведь и я не слышу!! – пугается Органайзер. – Даже с твоим чипом, Бармалей! Кошмар какой… неужели?..