Алексей Слаповский: Первое второе пришествие. Вещий сон

Она умела снимать на время чесотку у Зои Завалуевой, но совсем вылечить не могла, честно сказав, что тут всю кровь надо менять, да и то вряд ли поможет. Лет десять назад, устав от болезни, Зоя поехала в областной Сарайск и легла в больницу. И натерпелась же она там стыда! Больница ведь называлась: кожно-венерический диспансер. Венерическое отделение находилось в другом крыле двухэтажного здания; кожники и венерики имели возможность общаться, но не общались: венерики брезговали кожниками, боялись подцепить от них заразу. Эй, вы! — кричали издали сифилитики. — Нам-то что! Нас пенициллином прокачают — и до свиданьица, а вы всю жизнь чесаться будете, сволочи!

По ночам, когда на два этажа оставались дежурный врач и пара робких юных медсестер, запирающихся в ординаторской, начиналось: тени с первого этажа — на второй, мужской. В процедурных и подсобных помещениях, к которым больные давно подобрали ключи и отмычки, в туалетах и умывальных комнатах, а то и в палатах — не обязательно при этом выгоняя из них желающих мирно спать, воцарялась общая любовь с негласным эпиграфом: болезнь к болезни не прилипает.

Администрация диспансера об этих ночных праздниках знала, но знала и то, что предпринимаемые раньше попытки пресечь безобразия успеха не имели: традиции венерического отделения крепки и нерушимы, сама атмосфера, когда все как бы повязаны одним пороком, когда нечего друг друга стесняться, когда в ночи и днем слышны веселые рассказы о приключениях, приведших людей в это заведение, требовала исхода, разрядки. Условие было одно: к дежурному врачу и медсестрам ночью не стучаться, намеков через дверь не делать, спирта не просить, — и это условие выполнялось безукоризненно.

Зоя Завалуева желала скорей выписаться. Тем более что процедуры ей не помогали. Боль снимали, да, но это и бабушка Ибунюшка умеет. И вот ей предложили (прозорлива оказалась Ибунюшка!) перелить кровь. Зоя отказалась. Кто знает, что за кровь, чья кровь? От одной болезни отцепишься, другую подхватишь, рассуждала она, имея в виду сифилисное отделение. Кровь будет проверенная, чистая, обещали врачи. Нет! — как отрезала.

И вернулась невылеченной. Так и жила.

Привыкла в общем-то.

Думала лишь об одном: что делать, когда бабушка Ибунюшка умрет?

И вот к ней зашли, слегка навеселе, Петруша и Иван Захарович, гость в этом доме невиданный.

— Тебе чего тут, псих? — спросила хозяйка.

— Он теперь, мам Зой, не псих. Он выздоровел, — сказал Петруша.

— Совершенно верно, — сказал Иван Захарович, глаза которого, как у всякого русского умеренно выпившего человека, стали умней, чем у него самого же, но трезвого. И добавил: — Твой родственник, Зоя Васильевна, меня вылечил.

Петруша хотел что-то возразить, но Иван Захарович, торопя события, настойчиво продолжал:

— Необычные способности у Петра обнаружились, не то что у бабки какой-нибудь. Над головой руками поводил — и открылись мои безумные глаза. Я прозрел.

— Прям как в телевизоре, — сказала Зоя.

— Не веришь?! — с каким-то даже торжеством спросил Иван Захарович. — А ты попробуй! Ты попробуй!

— Да ну вас! — сказала Зоя. — Я вам лучше ради выходного чекушечку поставлю.

— Чекушечка не помешает, — согласился Иван Захарович, — но дело — вперед. Ну-ка, засучай рукава, Зоя Васильевна, тут все свои!

Стесняясь и посмеиваясь, Зоя все ж показала свои красные наросты.

— Приступай! — велел Петру Иван Захарович.

Петруша был в благодушном настроении и начал дурачиться: вознес руки, будто хотел вороном напасть на маму Зою, покружил вокруг нее, стал водить своими руками над ее руками, чего-то там себе под нос завывая.

— Сосредоточься! — приказал ему Иван Захарович.

— Да ерунда все это! — сказала Зоя. И вдруг застыла, прислушиваясь к себе.

— Что чувствуем? А? — требовал Иван Захарович голосом, не сомневающимся в результате.

— С утра так чесалося, аж жгло! — удивленно произнесла мама Зоя. — А теперь гляди-ка: отходит!

— Правда, что ль? — растерянно спросил Петруша.

— Ты работай, работай! — понукал его Иван Захарович.

Петруша сделал серьезный вид, нахмурил брови, шевелил губами, на этот раз без дураков, хотя, честно сказать, в этот-то момент его физиономия и стала дурацкой.

— Нет! — заявила мама Зоя, распробовав ощущения внутри себя. — Нет, все-таки чешется!

— Пройдет! — сказал Иван Захарович. — С первого раза ничего не бывает. Вот выпьем — и повторим сеанс.

Выпили.

Но от повторения сеанса мама Зоя отказалась, со смехом выпроводила непрошеных целителей.