Кэтрин Данн - Любовь гика

– Не волнуйся насчет ее платы. Я сам разберусь. У нее есть что нам предложить. У нее высшее образование. Она настоящий профессионал в своем деле.

Папа угрюмо уставился в тарелку с супом. Лил мечтательно промолвила:

– Всегда приятно, когда рядом есть образованный человек.

Ал погладил ее по руке. Арти снова сосредоточился на супе, который пил через соломинку. Цыпа сидел рядом с Лил и развлекался тем, что заставлял горошины вылетать по одной из его тарелки с супом и выстраиваться ровным рядом на мелкой тарелке, приготовленной под второе. Цыпа не любил горох. Я поймала взгляд Ифи. Она подняла брови и надула губы. Элли сморщила нос. Мы, девочки, безмолвно согласились друг с другом, что даже если заболеем бубонной чумой, то не обратимся за помощью к женщине в белом.

Доктор Филлис пугала папу. После того разговора в первый день за обедом он больше не подвергал сомнению необходимость ее присутствия в цирке и не просил о рекомендации. Даже не интересовался, откуда она появилась и где работала раньше. Если же об этом спрашивал кто-то другой, Ал горячился и говорил, что она «настоящая леди» и хороший врач, и «клянусь твердыми сосками Девы Марии, больше мне ничего знать не нужно». Мы с близняшками поражались, как быстро он сдался. Все-таки у него отняли врачебную практику, его страстное увлечение. Я дергала папу, чтобы он попытался хоть что-нибудь узнать. Я не сомневалась: если он ничего не выяснит, Арти заставит меня узнавать все самой. Я почему-то была уверена, что Арти знает о докторе Филлис не больше, чем остальные. Хотя общается с ней чаще других.

Однажды утром, когда я помогала Арти вскарабкаться на платформу подъемника снаружи нашего фургона, он подмигнул мне и произнес:

– Тебе надо попросить доктора Филлис, чтобы она разрешила тебе заглянуть в микроскоп.

Я влезла на платформу, надавила на рычаг, и мы медленно поползли вверх. Утро выдалось солнечным. Теплым. Я не помню, где мы остановились. В какой-то маленькой долине. Вокруг лагеря простирались зеленые пастбища, прорезанные ручейками. Вдалеке виднелись пологие, поросшие лесом холмы, шоссе и небольшой городок. В лесу пели птицы. Из высокой травы доносились крики фазанов. Арти сполз с платформы на крышу. Ему нравилось загорать наверху. Ал установил подъемник и невысокое ограждение по краю крыши, чтобы он не свалился.

Арти стащил с себя трусы, подцепив резинку пальцем стопы. Потом перекатился на спину, подставляя живот теплым лучам солнца.

– Да, – произнес он, – маленькой Оли надо побольше общаться с доктором Филлис.

– Вот твоя мухобойка.

Я положила мухобойку поближе к Арти, чтобы он мог до нее дотянуться. Арти ненавидел мух, а они к нему липли, словно им было медом намазано.

– Оли, ты меня слышишь? – пробормотал он, пока я втирала ему в грудь масло для загара.

– Я к ней не пойду. Она мне не нравится.

– Оли, она тебе нравится. Очень нравится. Она умная, интересная, интеллигентная женщина, и у нее можно многому научиться.

– Ладно, – кивнула я, закручивая крышку на флаконе с маслом.

– Она будет говорить, а ты слушай. Ты хорошо слушаешь. Лучше всех.

Арти повернул голову и наблюдал, как я захожу на платформу, чтобы ехать вниз.

– Только не писай ни на кого сверху, – попросила я. – В прошлый раз папа по-настоящему разозлился.

Я отвернулась и двинулась вниз, глядя на маленький коричневый ручеек в траве за фургоном.

Через три часа я тащила мешки с мусором доктора Филлис на свалку при лагере, проклиная и докторшу, и Арти, и себя. Ярость клокотала в носу и рвалась наружу с каждым выдохом. Она приняла мое предложение помощи без намека на благодарность и стояла у меня над душой, пока я накачивала гидравлические опоры ее фургона. Потом велела постричь сорняки и траву вокруг машины и пройтись по всей выстриженной площадке граблями, чтобы собрать мусор. Насчет мусора доктор Филлис прочитала мне целую лекцию. Тут требования были особенно строгие. Каждый полный пакет из мусорного бака за ее фургоном требовалось убрать в еще один пакет, обмотать веревкой и завязать на два узла. Три таких маленьких пакета нужно сложить в один большой, обмотать его веревкой и опять завязать на два узла. И только потом большие пакеты можно было нести на свалку.

Она считала само собой разумеющимся, что Арти пришлет ей меня или кого-нибудь более расторопного, кто будет ее обслуживать. Никакого «спасибо» я не дождалась.

Когда я вернулась к ее фургону, дверь была заперта. Мне пока не удалось проникнуть внутрь. Я позвонила в звонок у двери.