Тим Уинтон: Музыка грязи

Он слышит звук подвесного мотора и разворачивается, сбрасывая зеркальце со скалы. Оно падает на кровать, подпрыгивает и ложится, оставляя на песчаниковом уступе луч света. Фокс подхватывает рубашку и несколько шортов с эластичной талией и мчится через лагерь за своим рюкзаком. С кухонной скамьи он хватает бутылку оливкового масла. Лодка вылетает из-за скалистого мыса и въезжает в бухточку, пока Фокс, съежившись, набивает рюкзак и взваливает его на плечи. В последний момент, влетев в темноту пещеры и поднимаясь по скалистому проходу вверх на гребень, он хватает с уступа книгу – и бежит со всех ног.

Джорджи приложила холодную бутылку ко лбу, пока инструктор смеялся. Он оперся веснушчатыми руками на кухонную скамью. Он качал головой, пока кепка не упала в раковину и у него не заалели уши.

– Он играет с нами, – сказал Джим.

– Может, это мы играем сами с собой, – пробормотал Рыжий, все еще ухмыляясь.

Джорджи сохраняла спокойствие, насколько могла. Жара и ухудшающееся настроение Джима иссушали ее. Всего несколько секунд назад она прибыла сюда почти без надежды, и теперь ее надежды снова воспрянули, и сердце и голова у нее бешено колотились.

– По крайней мере, он нам не померещился, – сказала она с чувством.

– И что теперь? – спросил Джим.

– Ну, парня знаете вы, а не я. Ваша очередь. Он либо смылся обратно в свое логово, либо болтается на скалах за нашими спинами. Я так думаю, он голоден. Почему бы нам не устроить большую готовку и не посмотреть, не вылезет ли он?

– Или мы можем позвать его, – сказал Джим. – Можем пойти на скалы и позвать его по имени.

Рыжий Хоппер в сомнении скривил губы и посмотрел в сторону Джорджи. Выжидательно поднял брови. Она сжала зубы, когда Джим заговорил.

– Знаешь рождественскую елку из наших мест, Рыжий? Nuytsia floribunda. Большие рыже-желтые цветы на ней цветут летом, они сплошь и рядом ветречаются по нашей песчаной стране. Вот на что похож этот хрен. Все цветочки и нектар. Пчелки так и летят. Вокруг – только низкая поросль или сухая банксия, несколько эвкалиптов и желтосмолок. Ну, знаешь, трудолюбивая и скучная серая западная равнина. Акации цветут, думаю я, но с рождественской елкой ничто и рядом не стояло. Это он.

– Бог ты мой, ты меня совсем запутал, – сказал Рыжий, все еще глядя на Джорджи.

– Вещь, которую люди в большинстве своем не знают, – сказал Джим, – это то, что рождественская елка – паразит. Ее корни высасывают сок изо всех деревьев вокруг, они распространяются на расстояние, которое ты себе и вообразить не можешь. Просто чтобы заполучить то, что принадлежит другим.

– Ты немножко ботаник, а, Джим?

– Я же сказал. Я рыбак.

– Ты сказал. Да.

– Джорджи должна его позвать. Он придет, если позовет она.

В его голосе тлела ярость. Джорджи знала, что не сделает этого. Судя по тому, как он говорил, она не могла себя заставить.

– Я думаю, – пробормотала она, – что идея Рыжего лучше.

– Давай поднимайся туда и покажись! – сказал Джим.

Она покачала головой.

– Ты что, не хочешь найти этого ублюдка?

– Давайте готовить, – выдохнула она.

– Он, вероятно, недалеко ушел, – сказал Джим. – У тебя может не быть другого шанса, Джорджи. Ты знаешь, что пожалеешь, если не позовешь. Это будет тебя мучить. Ты будешь думать об этом всю дорогу домой. Ты будешь сидеть в том доме и жалеть, что не позвала.

Она посмотрела на свои руки.

– Господи, – пробормотал он, – и это после всего.

– Кто желает чашечку? – спросил инструктор.

Джорджи почувствовала, что кусает губы.

Джим встал.

– Как вам мысль? – спросил Рыжий, сердечно, но настороженно.

– Не хочу я никакого долбаного чая, – сказал Джим. – Я хочу, чтобы все встало на свои места.

– Эй, Джим, остынь.

Инструктор все еще ухмылялся, но теперь он был настороже, готов к действию. Весь день он подгонял Джима, толкал его, справлялся с ним, но за хитрой доброжелательностью уже чувствовалась грань. Джорджи чувствовала, как в нем растет недоверие к Джиму Бакриджу, даже недовольство. До этой самой минуты Джим был, похоже, настолько озабочен поисками, что будто бы не замечал этого. Он стоял, положив руки на скамью между ними. Господи, подумала она, даже он не знает, что ему хочется сделать, когда он увидит Лю Фокса. Он даже не знает, что делать с самим собой; им овладела ярость.

– Я, черт возьми, очень надеюсь, что у вас есть заварочный чайник, – сказала она.

Провожатый вопросительно посмотрел на нее.