Владимир Козлов - Родиться Царём

Мясные продукты они приносили на работу в изобилии.

«Неужели они так много зарабатывают, что за обед съедают мою месячную норму мяса»? — иногда задумывался Олег. Хотя вполне понимал, что мясопродукты ворованы.

Позже из их разговоров он узнает, что все их жёны, кроме жены Косарева, — мужика с больной поясницей, работают на мясокомбинате. Узнав про эту деталь, Олег сразу уяснил, что их жёны изрядно поворовывают каждую смену. Схема выноса была очень проста. Но он ждал всё равно уточнений. Залететь за шмат свинины ему не было никакого резона. В тюрьме бы его не поняли сокамерники, узнав о его кишечной статье. Он героически терпел уже неделю все их диктаторские команды и ехидные под колы.

Олег терпел, выжидая каждый день удачный момент, для решающего удара. Хотя эта строительная атмосфера ему порядком надоела. Голова дома болела после такой работы, разговаривать ни с кем не хотелось. Даже с молодой женой спал порознь. Но обстоятельства и жажда классически отомстить этим сквалыгам заставляли его мучительно сдерживаться. Для него наказать их, было уже делом чести. Каждый день он засыпал только с одной мыслью, чтобы его день справедливости настал. И его ожидание было вознаграждено. Очень удачный момент судьба ему, наконец, то подарила. Да такой весомый, что ему пришлось поставить на уши всё звено вместе с напарником, на которого он виды и не имел. Олег работал один на крыше строящейся школы. Шпаклевал в нестандартной позе утеплительные плиты фибролита. Мужики перед обедом пошли все скопом в колхозную столовую попить пивка и купить минеральной воды. Сверху ему было хорошо видно, что они свернули к металлической будке, где у них хранился рубероид, который Олег разгружал один буквально вчера. Около будки стояла самосвал, в который они, со спринтерской скоростью, иногда озираясь по сторонам, погрузили несколько рулонов рубероида. Сколько именно, он посчитать не смог. Но то что рулонов было несколько десятков, это было точно. Завершив погрузку, они свернули к сельмагу.

Пришли кровельщики в час дня пьяные и с собой принесли много водки и вина. Постелив на крыше клеёнку, они разложили свою закуску с батареей бутылок и продолжили сабантуй. Разговор вели о фашистах, которые во время войны жили в их домах. Ничего плохого о них не говорили. Даже восхваляли за определённые характеры немецких солдат. Но этот пьяный разговор к счастью для Дорогого был коротким, что радовало. Приличная доза испитого спиртного, вскоре уложила их бесчувственные тела в рядок на пыльном фибролите — утеплителе. Этот фибролит укладывался на гидроизоляцию. И уж только потом делалась асфальтная или же растворная стяжка, на которую клеился рубероид.

Приласканными знойными лучами солнца, они крепко спали, иногда во сне крепко матерясь.

Олегу работа в одиночку была не по душе и он, откинув в сторону самодельный шпатель, начал перешагивать приморенных кровельщиков, нарочно задевая их своими просмолёнными ботинками, и громко покрикивал:

— Эге, бригада Ёлкиных, вы спать приехали или работать? У вас гражданская совесть есть? Придётся вас краном спускать с крыши или заблокирую вас здесь на ночь, а водителю автобуса скажу, что вы на вторую смену остались.

Сон был их крепок. Ни один из спящих даже ухом не повёл, на его сигналы.

Олег осмотрел их импровизированный стол. На клеёнке рядом с закуской и остатками спиртного он увидал связку ключей, от бытовок и склада, где хранился рубероид. Ответственным ключником был курносый Митька. Не редко за этот примечательный дефект его все называли Ломоносовым. У него был перебит нос, отчего нижняя половина носа была сильно задрана к верху и он постоянно гундосил. Когда Митька выходил из себя, то его глаза значительно выкатывались из глазниц и становились похожими на переспелые абрикосы. Официально Ломоносов считался звеньевым и был кумом Возничего. Командовать звеном, — это было его любимое дело, но вот только мужики его не слушали никто и зачастую посылали на хутор бабочек ловить. А по большому счёту они все были либо друзья, либо с одной деревни. Как не подходи, всё равно свои. Поэтому Митька, на них обид не имел. Но он был самый вредный и жадный мужик. Сейчас он лежал в стельку пьяный и даже ни один лицевой мускул не вздрогнул, когда на его курносый нос взгромоздилась зелёная с перламутровыми крыльями муха.

Олег попробовал отогнать эту муху, но она отлетала и тут же опять садилась ему на лицо.

— Это называется, напились до кондиции, — бормотал Олег, — а это навозное насекомое знает на кого садиться. Не на Модеста села, а на Митьку, чует самую большую мерзкую кучку.