Владимир Козлов: Сестра Морфея

За ним проследовал Хаджа и, заняв своё место в кресле, с видом победителя смотрел на Платона.

Прапорщик остался стоять около входной двери. Жидков в это время знакомился, с какими — то бумагами.

— Присаживайтесь Сергей Сергеевич, — не отрываясь от бумаг, спокойно сказал он.

Платон сел на стул, который стоял напротив опера.

— Вот Александр Андреевич утверждает, что вы свой коллектив оставили без зарплаты, — отложил он бумаги в сторону, и чуть заметно улыбнулся.

— Александр Андреевич может утверждать только то, что он большой прохиндей и двурылая личность.

— Вот видите, — взбеленился Хаджа и вскочил с кресла. — Даже в присутствии сотрудников милиции он меня обзывает двухкрылым. Прошу это занести в протокол.

— Ха, Ха, — громогласно на весь кабинет зашёлся Винт:

— Ты себя переоцениваешь. Причислять тебя к семейству двукрылых, — это было бы почётно для тебя. Я сказал, что ты двурылый. А почему? — Потому что ты имеешь два лица, и не на одно нельзя указать, что оно порядочное. А непорядочное лицо — это уже рыло.

Хаджа надеясь, что милиция защищает его позиции, попытался сделать устрашающий выпад в сторону Платона.

— Сядьте на место Александр Андреевич и не мешайте мне допрашивать подозреваемого гражданина, — о сёк опёр Хаджу.

Тот, заправил выехавший из брюк угол рубашки и довольный опустился в кресло. По его лицу было видно, что слово «подозреваемый», ему понравилось.

— В данный момент он уже обвиняемый, — перешёл на спокойный тон Хаджа.

Платон с брезгливостью презрительно смотрел на этого мерзкого человека, которому он в своё время все блага предоставил при переселении в этот город.

Он, положил перед Жидковым шесть конвертов.

— Вот, пожалуйста. Я никого не грабил, а зарплату, как старший тренер взял только для своих тренеров. Таков порядок в клубе. У меня же нет конверта уборщиц, водителя и директора. Но для полной ясности должен вас предупредить, что официально в клубе никто не оформлен, даже его дочь. А это значит, что он скрывает налоги от государства. Все трудовые книжки у нас на руках.

После этих слов лицо директора вытянулось, в глазах появился испуг, и он вновь показал свои эмоции.

— Врёт он всё. Арестуйте его. У меня свидетель есть, как он нагло схватил конверты, — после чего переведя взгляд в сторону Шабановой, взвизгнул. — Ты — то курица, чего молчишь?

— Успокойтесь Александр Андреевич, — внушительным голосом поставил Жидков на место Хаджу. — Вот как раз Людмила Ивановна утверждает обратное, но это ещё не всё. Пока вы ходили за Сергеем Сергеевичем, мне тут на вашем столе попались любопытные бумаги. Ознакомить вас с ними?

— Какие бумаги? — заволновался Хаджа, — у меня кроме заявлений, вновь поступающих учеников, и спортивных протоколов ничего не может быть на столе.

— Вот одно из заявлений я и хочу вам зачитать.

— Извольте, прочтите, — недобро покосился он на Людмилу Ивановну.

— Это заявление из ПРИВАТБАНКА, в наш районный отдел судебных приставов. У вас там задолженность имеется по кредиту 658921 рублей. И в целях исполнения требований, содержащихся в исполнительном документе, просят наложить арест и обратить взыскание на имущество, принадлежащее должнику, Хадже А. А., а именно автомобиль ВОЛЬВО 2007 года.

Жидков прекратил читать и перевёл свой взор на директора.

— Продолжать дальше? — а то у меня здесь ещё интересней бумаги имеются.

Хаджа сидел, молча обдумывая ситуацию. Никак не думал он, что так резко обернётся всё против него. В душе он негодовал, не на себя, а на Людмилу Ивановну. Он понимал, что кроме неё никто его так неожиданно подставить не мог. На него вдруг нахлынуло чувство гнева, и он с кресла бросился на неё.

— Дура, — заорал он, замахнувшись на неё рукой, которая сжимала в руках авторучку.

Спокойно стоявший прапорщик успел перехватить его руку, заломил её и быстро щёлкнул браслетами.

— Отведите его в машину, — дал команду прапорщику Жидков, — а Людмила Ивановна сейчас заявление напишет, и мы оформим его на 15 суток. А потом дело передадим в ОБЭП, пускай они вместе с налоговиками проверят этот сомнительный клуб с романтическим названием и «чёрными конвертами».

Прапорщик загнул в дугу Хаджу, вывел из кабинета, и только эхом пронеслось по всему залу «Людка ничего не пиши»

В кабинете воцарилась тишина, будто кто — то оборвал песню. Первым нарушил молчание Жидков.

— Ну, вы господа спортсмены учудили у себя революцию! — и вопросительно посмотрев на Людмилу Ивановну, спросил: