Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

Из помещения ОЗК КПС, а иначе из редакции заводской многотиражки, они направляют свои стопы в бухгалтерию.

— Образование у вас высшее? — спрашивает бухгалтер и на утвердительный ответ Рене расплывается в улыбке.

— Н-да, не везет вам. Не было бы высшего, мы смогли бы положить вам больше, на этой должности изрядная вилка, но, поскольку у вас высшее, придется определить вам зарплату соответственно приказу о поступающих на работу вузовцах. После всех удержаний и квартплаты получите на руки девятьсот тридцать крон.

Товарищ Пандулова тоже улыбается.

И Рене улыбается. Сознание, что он жертва высшего образования, поднимает его в собственных глазах.

Из бухгалтерии они идут к директору. Этот путь уже знаком Рене. Он изображает на лице дружескую улыбку, предназначенную для доктора Сикоры, но, к сожалению, доктора Сикоры в секретариате не обнаруживает — там одна секретарша.

Товарищ Пандулова: — Директор у себя?

Секретарша: — Да.

Рене предполагает, что товарищ Пандулова попросит секретаршу доложить о них, но товарищ Пандулова сама подходит к звуконепроницаемой двери и стучит.

— Войдите! — доносится из-за двери.

Товарищ Пандулова тем временем уже успевает открыть дверь:

— Честь труду!

— А-а, честь труду, товарищ Пандулова! — звучит в ответ из глубины комнаты чешский вариант того же товарищеского приветствия.

— Здесь товарищ Рене, — говорит с порога товарищ Пандулова.

— Новый редактор? Что ж, только на две минуты, не больше.

У директора Поспишила в самом деле времени сегодня в обрез. Впереди совещание о поставках в Египет. Затем собрание по поводу перевода производства на поточный метод. И еще комиссия с результатами проверки отопительной системы.

Но Рене не посвящен во все это. В кабинет директора он входит вслед за товарищем Пандуловой с каким-то странным чувством. Может, завидует, что вот этот самый коренастый очкарик, который сейчас их приветствует, при первой встрече с Ван Стипхоутом располагал не двумя минутами, а минимум часом? Пожалуй, это так. Правда, они ехали в машине. На директоре Рене замечает прежде всего белый халат. Он уже обратил внимание, что в белые халаты облачены все служащие. Однако увидеть в нем директора никак не ожидал.

— Итак, добро пожаловать! — говорит директор Поспишил. — Садитесь! Принимаем вас, но смеем надеяться, что не сбежите от нас сразу же, едва начнете работать. Задержитесь хотя бы годика на два, на три!

Директору не понадобилось готовиться к этой встрече ни сознательно, ни подсознательно. К таким ситуациям он готов постоянно. Как-никак он директор. И Рене одобряет профессиональное мастерство, с которым тот, начиная с этой минуты, руководит уже и им.

— Годика два-три можно, — соглашается он.

— Зарплата не ахти какая, конечно. Как, товарищ Пандулова, вы уже подсчитали в бухгалтерии? Есть ли у вас какая-нибудь личная просьба?

У Рене есть просьба. Хорошо бы в общежитии получить отдельную комнату, чтобы после работы заниматься литературным трудом.

— Это, пожалуй, не так-то просто, — улыбается директор Поспишил, вздыхая в знак того, что аудиенция подходит к концу.

— Теперь ступайте устраивайтесь, а завтра — за дело, — прощается с Рене и товарищ Пандулова, передавая его попечению завхоза предприятия, товарища Жуффы.

Товарищ Жуффа отправляется с Рене сначала на склад — и вот он, миг удачи: Рене тоже получает белый халат. Примеряет его. Длинен. Рукава также.

— Подогнете, — говорит завхоз и подводит Рене к доске, разделенной на множество квадратов; к каждому из них пришпилена оранжевая карточка с именами. Завхоз глубоко задумывается.

— Подселю вас к Тршиске.

Он снимает одну карточку и, не спрашивая имени Рене, вписывает его. У Рене аж сердце тает: уже привыкают к его имени, значит, и к нему привыкнут.

— Это в трехсот семидесятой, во-о-н тот трехэтажный домик, — указывает завхоз в окно на будущее жилище Рене. — Звякну комендантше.

И вот Рене уже шагает к этому дому, держа в руке свой непрактичный чемодан. Получая его в проходной у вахтерши, он вел себя уже куда смелее: да, он будет здесь работать. Прошел и даже на рукоятку не нажал.

Комендантша уже ждет его у трехсотсемидесятой. Белокурая, красивая. А что, если влюбиться в нее? Она открывает квартиру, прямо напротив своей, комендантской, — под общежитие приспособили обыкновенный жилой дом. Трехсотсемидесятая — трехкомнатная. Следом за комендантшей и Рене в прихожую вбегают двое белокурых хорошеньких мальчиков. Это дети комендантши, стало быть, она замужем.