Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

И вот Рене уже у конвейера. Здесь ждут переключателей, как манну небесную. Смена подходит к концу, но, пожалуй, можно еще наверстать упущенное!

Мастер конвейера: — Надрываемся как лошади, а эти чертовы снабженцы… Давай все на конец конвейера!

Рабочие и ремонтники покидают свои рабочие места. Ремонтники налаживают что-то в телевизорах, скопившихся в конце конвейера и у крайних рабочих мест. Отлаженные приемники относят на выходной контроль. Диспетчер с переключателями приходит уже к шапочному разбору — рабочие выходят из положения иным способом, и Рене знает, что это им не впервой. Минута — и конец конвейера очищен! Работница «выхода» — так сокращенно называют выходной контроль — регистрирует в журнале последние номера приемников. Однако — внимание! — Рене знает, что сейчас дело примет крутой оборот. Появляется мастер заступающей смены. И уже с ходу кричит:

— А я что, буду битый час ждать, пока припожалует ко мне первенький, или как?

Да, он пришел поглядеть на конвейер перед началом смены — и предчувствие не обмануло его. От так называемого «незавершенного производства» (и такими терминами уже владеет Рене) не осталось и следа.

Мастер заступающей смены выражается еще более ясно:

— Болван!

Мастер предыдущей смены делает вид, что не слышит. Рене знает, что ему на это плевать — ведь завтра, выйдя на работу, он обнаружит ту же картину.

Впрочем, мастер заступающей смены, возможно, понапрасну бурлит. Это — ночная смена. А что, если от нее никакого проку не будет? Рене осведомлен, что назревает серьезный конфликт между ОТК и производством. ОТК — это совесть завода. А заводская совесть сродни человеческой. Когда все в порядке, человек и не подозревает о ней. Но стоит ему согрешить — совесть сразу же даст о себе знать. Когда грех небольшой, голос совести еще как-то можно заглушить. Но если грех велик, человек как бы раздваивается, совесть его будто дикий зверь, вырвавшийся из повиновения, — она въедается в человека и грызет, грызет. И с совестью завода происходит то же самое — грызет, будто существует сама по себе, независимо от него. Производственники только диву даются:

— Как это можно, контролеры такие же техники и рабочие, как и мы, а не хотят помочь нам одолеть трудности, знай сидят и критику наводят, дескать, работаете из рук вон, дескать, возьмем да и остановим вам производство. Они из другого теста, что ли?

Рене знает, что контролеры и не прочь бы показать, что они такие же, как и все, что они — такая же частица завода, как и любой другой отдел, да вот беда — не получается! Сидеть, критиковать и угрожать — их прямая обязанность. Им даже премию дают не за количественное выполнение плана, а за его качество.

И Рене понимает, что именно здесь — причина раздора, а под влиянием нового события страсти разгораются еще больше. Посетившая недавно завод министерская комиссия обнаружила в телевизорах, предназначенных к отправке, целый ряд неполадок. Вина, разумеется, пала на ОТК. И наказание не заставило себя ждать: производственники, выполнив с грехом пополам план прошлого месяца, получили очередную премию, а ОТК лишился ее. И нынче как раз была выплата премиальных.

Рене подмечает, что контролеры монтажного цеха собираются сегодня в ночную с какими-то угрюмыми лицами. Рядом с дверью данного ОТК — дверь конторы начальников производственных цехов, в чьем подчинении мастера конвейеров. Конторы отделены друг от друга зеленой деревянной перегородкой, достигающей примерно половины высоты зала. Из-за перегородки явственно слышен и среднеповышенный голое.

До уха Рене доносятся вылетающие из-за перегородки голоса контролеров:

— Мы что, не работаем, как и они?

— Да мы не получили премии только за то, что закрывали глаза!

— Забраковать бы все это к чертовой бабушке!

— Пусть нам скажут спасибо за свои премии!

— На черта мне ходить в ночные! Сил нет больше терпеть — ночью-то в основном и пропихивают брак. А не пропустишь — они тебя еще и оболгут.

— Нет, больше ни за какие коврижки! Хватит!

Рене понимает: то, что слышит он, слышат у себя в конторе и производственники. Но там тишина — только постукивает пишущая машинка. Машинка достукивает, из конторы выходит начальник смены Муха, в руке у него синий служебный бланк. Рене известно, что в графе «назначение» указано: «обеспечить ночную смену». Муха входит в соседнюю дверь ОТК и тут же выходит, но уже без бумаги. Вручил, стало быть, а ответа дожидаться не стал. Но не успевает Муха закрыть за собой дверь, как ответ настигает его. Это голос инженера Бороша, лучшего теннисиста завода, начальника данного ОТК: