Аркадий Лапидус - Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

Теперь я летел над землёй, как ангел, и хотя и обливался водой ещё раза три и налипло на меня, соответственно, в три раза больше всякой дряни, но туземцы (шофёр и мой напарник) уже не хихикали. Они поняли, что я не окочурюсь от разрыва сердца, как предыдущий репатриант. Он умер именно у этой машины. Об этом я узнал недели через две и покрылся гусиной кожей, так как неожиданно до конца осознал, как был близок к этому.

Ох, как близок!..

Вот и всё!

По инерции, а вернее, от невозможности остановиться, я делал в этот день ещё что-то по дому, но когда мне позвонил хозяин с двумя синими жилками у виска и стал уговаривать выйти на работу завтра, я отказался. Как раз в это время энергетический реактор выключился, и я сказал ему, что нельзя зарабатывать деньги ценой жизни. Неважно – своей или чужой…

Он меня не понял. Как и не понял, что у меня за дама дома, по имени Тахикардия, и которая до сих пор не уходит. Моя невероятная для новичка стойкость и предполагаемая сексуальность произвели такое впечатление, что шеф по очистке даже предложил мне работу в русском мусорном экипаже. Это было значительное повышение и исключительная привилегия, но я и от этого отказался. Наотрез!..

И правильно сделал! Интуиция и прошлая спортивная память не подвели. Только на пятый день я перестал пить валокордин и смог ходить, не вскрикивая на каждом шагу от боли в мышцах ног и рук. Для тех же, кто, к своему счастью, не знает, что это за препарат, поясняю: валокордин – сердечное лекарство, а не особый вид алкоголя или наркотика.

Нет, надо всё-таки пробиваться в дворники, а не хвататься за что попало. Савланут! Что означает по-местному, туземному, – терпенье и труд всё перетрут! О, звонок! Неужели оттуда! Вот счастье-то! Бегу, бегу!..

Скорость эскадры определяется не по самому мощному эсминцу или крейсеру, а по самому слабому. Так что смело можете ориентироваться на меня и тех, кому ещё хуже. И не надо называть нас неблагодарными. Оттого, что мы не дохнем молча, а кричим благим матом, Израилю, да и всему миру, только польза. Дольше просуществуют! Хотя, если быть до конца честным, то я считаю, что любое учреждение и государство – враг человека. Образуясь для нас, они в конце концов всё больше работают на себя, а значит, против нас. И не надо рассказывать басни про хорошего бюрократа. Как человек он может быть и хорошим, а как бюрократ – никогда!

Однако одновременно с этим я верю и в торжество бюрократии. То есть если тебе положено, то будет всегда, а если нет, то можно найти какую-нибудь закорючку, по которой всё равно – есть! Но это, конечно, с адвокатом или другим таким же жадным и бессовестным ангелоподобным братом.

Эти служители закона и безжалостные выжиматели «бабок» мне и объяснили, что по государственному эталону Израиля я оказался в самой паршивой возрастной группе. Ещё не пенсионер, но уже и не молодой жеребец.

А раз так, то и на работу не берут и никаких пособий не платят. Даже пособия по моему травмированному позвоночнику не положено, хотя нога болит и иногда, как и раньше, даже сидеть трудно. Говорят, если бы я был одиночка, то платили бы, а так как у меня семья, и жена работает, то не полагается. Как будто бы на её жалкий минимум можно прожить мне, ей, семнадцатилетней ученице дочери и хроменькой собачке Чуче.

Такую еврейскую, а вернее, бюрократическую логику мне – простому человеку с коктейлем наций и жизней в душе и в крови – не понять. Хотя «чистокровные» евреи что-то разнюхивают и меры предпринимают. Многие, например, перед приездом в Израиль разводятся и, если есть дети, делят их, чтобы получать пособия как матери и отцы-одиночки. Этот народ быстро ориентируется во всём, что касается притока денег, хотя в этом не только его счастье, но и большая беда, так как, если не опомнятся, то в будущем их ждёт неизбежное вырождение.

Но это – когда ещё!.. А пока колесо Божьей коррекции не повернулось, гибну я. Но не до конца! Днём я судорожно хватаюсь за скрипку, а по утрам ищу работу.

На днях повезло несказанно. Ходил я, ходил в полупридушенном дёрганном состоянии вдоль трассы Нетания – Тель-Авив, клянчил, клянчил, и наконец один русскоязычный работодатель сжалился. Он взял меня никайонщиком (Напоминаю – уборщиком!) в супермаркет. Это в тридцати километрах от Нетании – в северной части Тель-Авива. Щётка, совок, тряпка, ведро с водой – и вперёд! Одним махом выбился на передовую ступень профессиональной лестницы репатрианта из СНГ. О зарплате и не спрашивал. Дай Бог, если минимум, а то и меньше. Тут все работы подобной квалификации, как правило, оплачиваются одинаково. Причём неважно, лёгкая работа или граничащая с инфарктом и инсультом.