Аркадий Лапидус - Любимец Израиля. Повести веселеньких лет

Приехавших из СССР (СНГ) выручает русский оптимизм. Он будет посильнее американского. А что делать остальным? Как объяснишь им, что самое надёжное и полезное – не выть от отчаяния, а приплясывать и повторять после "беседера":

– Это горюшко не горе! Горе будет впереди!..

Но и это заклинание не всегда помогает. Уж как я старался видеть только хорошее и чувствовать только положительное! Бог тому свидетель! Даже заголовок для сборника первых рассказов, написанных тут, придумал фантастический. "В Израиле всё спокойно…". Что-то вроде пожелания на завтра…

Не получилось!

Жизнь не обманешь. Она пестра и, пока пестра и контрастна, интересна (за исключением моментов, когда убивают друг друга или гнобят). И всё, что я писал и пишу радостное, – правда, а не радостное – тем более. И, наперекор бескомпромиссным реформаторам, очень часто из одного получается другое, а из другого – первое.

Зная это, я не выбирал место жительства в Израиле. Вернее, думал поехать в Хайфу.

– Хайфа – для кайфа! – выпевалось очень заманчиво. Но когда переезд стал не литературной конструкцией, а реальным ужасом, мои нервы не выдержали, и я во всём положился на Всевышнего. По-русски – на авось!

Сработало!!!

Оказалось, что из того, что здесь есть, Нетания – самое лучшее. Для меня! Кому-то и Иерусалим – не груда камней и хлама, а рай. А некоторым даже Тель-Авив – роскошество, хотя на сегодня, безолабернее города я не видел. Впрочем, какие мои годы! Да и критерии оценок у меня скорее биологические, чем прагматические. Об арабских поселениях я вообще молчу… Их уровень экологического и архитектурного комфорта для меня непостижим. Вот и живу теперь, как Буратино (он же Пиноккио), в городке на берегу Средиземного моря. Со своим длинным носом. Поскольку ко всем своим заблуждениям прибавил ещё одно – всякий гость от Бога. Даже если это враг! А к тёплому морю кто же не поедет. Тем более ко мне. На полный халявный пансион… Так что… Милости просим!..

Вот и Петрович с Алкой Ивановой с Родины, кстати пожаловали. Слава Богу, – Алка только на двадцать дней. Потому что Петрович – на шесть месяцев! Он разумно решил капитально обосноваться у меня. Ну, чтобы сэкономить и подзаработать как следует на житие на своей украинской фазенде…

– Здравствуйте, дорогие! Да нет, не просто дорогие, а самые дорогие! Во всех отношениях! Что смотрите так удивлённо? Херувимчик я, херувимчик! От слова «хер»! С рожками и усами. Где там моя гитарочкам…

И дальше на чистейшем ивритее

(Песни, музыка и пьянка от зари до зари, от темна до темна.)

Каждое утро выхожу один я на дорогу и кого ни увижу с котомкой, в которой бутерброды, к тому и пристаю с просьбой замолвить за меня словечко на предмет хоть какой-нибудь работёнки.

Запуганные безработицей вчерашние евреи Советского Союза ещё больше пугаются и дружно мычат что-то отрицательное. Такое впечатление, что каждый панически боится, что я его могу подсидеть.

И работают-то кем? Дворниками, поломойками, подсобными рабочими и чёрт его знает чем ещё подобным.

Казалось бы, какой тут может быть шовинизм? Ан нет! Они элита, а я шваль подзаборная…

Ну, Бог им судья, а я разворачиваюсь и иду домой. Там беру на руки облезлую приблудную "Особую московскую" болонку Чучу и прямиком к набережной. Сажусь на скамейку и, поскольку кругом ни души, то или беседую с ней, или перехожу на внутренний монолог.

– ЧЕЛОВЕКАМИ не рождаются. ЧЕЛОВЕКАМИ становятся! – говорю я. – Я, Чуча, видел собаку, которая была ЧЕЛОВЕКОМ, а вот ЧЕЛОВЕКОВ среди людей вижу нечасто. Вот бежит один трусцой. Кто он?..

Смотрю я на спортсмена-пенсионера и немного успокаиваюсь.

– Чем больше узнаю людей, тем больше я люблю зверей! – горестно шутил мой родитель, и теперь я начинаю понимать почему.

Не случайно в благополучных странах так начали почитать животных. Наелись, напились, наигрались в машинки и барахло и вдруг обнаружили, что вокруг пусто и одиноко. Потому что всю жизнь было пусто внутри. А ЧЕЛОВЕКАМИ-то быть хочется. Вон как бодро бежит этот. Ему так хочется, что хоть волком вой. По образу и подобию Божьему и непременно с большей частью Его в себе.