Так вот, вокруг мой любимый шабат, а я вкалываю. Именно потому, что хлеба насущного семья ждёт. Бегаю я с огромной картонной коробкой и «беды» художников переношу. Помните, как это в песне поётся? "Жил-был художник один. Много он бед перенёс!". Вот он живёт где-то (И пусть! И хвала ему!), а я его «беды» таскаю. Того и гляди, хребет надорву. Некоторые-то картины под стеклом. Эх, думаю, до первой звезды бы вложиться, чтобы религиозных шибко не тревожить (самый разгар шабата с первой звезды начинается).
Но не вкладываюсь!
В одной квартире мне вежливо отказывают, в другой с жалостью и сочувствием улыбаются. Понимают, что не от хорошей жизни я религиозную традицию нарушаю.
А в третьей…
– Ты куда прёшься, мать твою!.. – ревёт на чисто русском языке кавказоподобный в кипе (это такая маленькая религиозная нашлёпочка на затылке). – Святой день, а он, падла, свою мазню тащит! Да как ты смеешь работать, сука? Да я тебя сейчас на пинках вынесу!..
– Извините, – говорю, – что побеспокоил… Я хотел вам до звезды…
– Что-о? Я тебе сейчас такой звезды присвечу! Мясо от костей отвалится!..
Скатываюсь я кубарем, гремя коробкой, на первый этаж, а сам думаю:
– Чего ради? То, что он угрожает, – туфта! Тут такие штрафы берут за рукоприкладство, что тысячу раз подумаешь, прежде чем разговеешься. Эх, была не была! Семь бед – один ответ!
Перехожу в соседний дом и звоню в первую же дверь. Открывает женщина.
– Ой, как вы кстати! Я как раз о картинах думала! – говорит она.
Надо же! Чистая лотерея!
Однако замечаю, что хотя глаза у женщины искрятся, но в глубине жуткая тоска. Расставляю картины и почти машинально пытаюсь её подбодрить.
– Искусство, – говорю, – это то же, что и любовь. То есть – не картошка! И не каждому дано восприятие прекрасного. Для этого надо иметь чуткое сердце и нежную душу. Божья искра, – говорю, – не способна зажечь какого-нибудь дуболома, у которого в голове, сердце и душе только денежные знаки, жратва, выпивка и хапальный рефлекс. Есть такие! Они только вделяют и выделяют. Кишки, а не люди!..
– Ах ты падла! – раздаётся откуда-то из квартиры, и мне даже кажется на секунду, что это предыдущий кавказоподобный.
Но нет, это не он. Тот был тощ и морщинист, как пересушенный финик, а этот… В комнату вбегает фиолетовый от ярости мужчина в трусах и с огромнейшим животом.
– Что ты тут распеваешь? Ну-ка, ну-ка!.. – гремит он.
Я гляжу на женщину, а у неё в глазах торжество.
– Ага, – думаю. – Всё понятно. Сейчас я тебе присвечу…
– Понимаете, – говорю, – слово «человек» обозначает чело, живущее век, а не живот, смердящий сто лет. А живот – не только от слова «жить», но и от слова "животное"…
– А-а! В моём доме! Мразь! Падла! Вонючка! – визжит мужик и бросается на меня.
Я зажмуриваюсь и… ни с места!
– Пропади оно всё пропадом! – думаю. – Или пришибёт, или год безбедно проживу на штрафе от побоев…
Чувствую, ветром обдало – и всё. Мимо проскочил! Сориентировался! Тоже – слава Богу! Открываю глаза. Что такое? Жена с мужем в углу комнаты сцепились.
У телефона.
– Миштару… миштару сюда! – сипит мужик.
Я кидаю картины в коробку и – дёру. Миштара – это полиция, а с ней, как говорил классик, я ввек не разберусь. Впрочем, может, и разберусь, но лучше не надо…
Выбежал я на улицу и по инерции где-то квартала два отмахал, пока не успокоился.
– Шабаш! Сегодня больше не работаю, – думаю.
А сам по той же самой инерции кнопку звонка надавливаю.
– Кто там? – слышу такое трескучее-трескучее.
– Мессия! – ляпаю неожиданно.
– Кто, кто?
– Мессия, мамаша! Собственной персоной!
– Не знаю такую, – скрипит старческий голос, и я слышу, как его владелица к глазку приноравливается.
Но меня уже несёт…
Затыкаю большим пальцем глазок и продолжаю:
– Ну как же так? Освободителя не знать! Иисуса Христа-то хоть помните?
– Нет, – говорит. – Не помню. Вы меня с кем-то путаете.
– Не может быть! – удивляюсь я. – Это Нацерет-Элит?
– Да. А вы кого ищете?
– Да не я ищу, а меня ищут. Ждут моего прихода.
– Как так?
– Да так…
– Ты, наверное, адрес перепутал. Я никого не жду.
Разговорчивая старушка попалась.
Ну и я тоже душой отдыхаю.
– Может, всё-таки впустите, – говорю. – Поговорим. Покалякаем…
– А зачем? Мы с тобой и так говорим.
– Так я ещё картины вам покажу.
– Какие картины?
– Художественные. На натуральном масле. На вологодском!
– Не надо! А будешь ещё стоять, полицию вызову, – скрипит бабуля, и я слышу, как она уходит.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу