Аркадий Лапидус - Дырка от бублика 2. Байки о вкусной и здоровой жизни

– Оно и видно, – ухмыльнулся двойник.

– Во-первых, никому, кроме вас, не видно. Иначе бы меня давно уже высушили да по музеям и храмам растащили. А во-вторых, нечего отвлекаться. Работайте! – уже твёрдо и очень по-мужски сказал Бог и начал энергично опустошать коробку с мороженым.

– О-ох! – тяжело вздохнул двойник. – Всю жизнь кто-нибудь да понукает. Даже во сне нет никакой свободы.

– Смотря в каком сне, – заметил я. – Сон разума, например, порождает чудовищ, а от них, ясное дело, свободы не жди.

– Правильно, – сказал Бог. – Оттуда и появляются всяческие человекообразные рогатые, парнокопытные и такие, как вы.

– Мы? – удивились мы.

– Ну да! Разве не чудовищно так с Богом разговаривать?

– Да какой ты Бог? – не выдержал двойник. – Старик Хоттабыч ты, а не Бог!

– Кто такой? Не знаю! – удивился Бог.

– Ну вот! А ещё под Бога косит, – опять кольнул двойник. – Джин из бутылки это. Простой рядовой колдун из сказки.

– Сейчас покопаемся в архивах… У меня всё складируется… У меня тут, – постучала себя по голове обезьяна, – постоянный вакуум и дрёма! С одной стороны автоматически засасывается и складируется, а с другой, по необходимости, тем же автоматом выбрасывается. Ага! Знаю! Правильно! За Хоттабыча меня и держат. Дай – то, дай – это. А не дашь – геть обратно в бутылку!

– Ну, это примитивно-мыслящие, а те, кто поумней… – начал было я, но Бог прервал меня.

– Те, кто поумней, мной как хлыстом размахивают, чтобы деньги из остальных пошустрей выколачивать. Бросьте на эту тему спорить! Почти никто в меня такого, какой я есть, не верит. И вы тоже не верите. Да и как можно верить в то, что есть, и одновременно вроде и нет. Это то же, что пойди туда – не знаю куда, найди то – не знаю что! Страх Божий я! Пугало! Ну и старик Хоттабыч, конечно, тоже. Кнут и пряник я у вас, а не творец и созидатель! А ведь кто творит, тот тоже – я. “Я” – моё имя! Аз есмь! Ох, детки вы, детки!..

Обезьяна всхлипнула и, сунув в пасть вместо ложки всю коробку с мороженым, поперхнулась, и начала жутко задыхаться. Мы выскочили из-за стола и что есть силы замолотили по мохнатому загривку. Коробка вылетела и, упав на пол, заляпала мороженым добрую половину его.

– Спасибо, ненаглядные вы мои! – теперь уже от умиления прослезилась обезьяна и, снова отчаянно зевая, начала зыбиться и таять.

– Куда ты? – тревожно воскликнули мы.

– Туда же – откуда! Спать хочу! Смертельно! Можете читать “Отче наш”, и, может быть, ещё и встретимся, – уже опять игриво сказала обезьяна и продолжила своё зевотное превращение и исчезновение.

Как только это чудо растаяло как следует и тёмным пятнышком с дымным колечком вокруг воспарило через потолок бог знает куда, я взял тряпку и ведро и начал уборку, а двойник вытащил из-за пояса всё того же “Любимца Израиля”. Похоже было, что он не расставался с моим подарком ни днем, ни ночью. Во второе или в третье посещение это случилось, но я хорошо помнил, что знакомство с книжкой-биографией были первой и главной его просьбой. Да и не мудрено! Он и сам смог бы такое написать, да не написал…

– Я почему перестал писать-то, – как бы услышав меня и оправдываясь, сказал двойник. – С утра до вечера только и слышишь: “Ты ничего не добился! Ты прожектёр! Ты семью прокормить не можешь! У тех и машина, и квартира, и вилла в три этажа с гаражами под ними, и по заграницам путешествуют по два-три раза в год, а кто ты? Кто ты такой, кроме как неудачник? Кто тебя знает? Кому нужны твои писульки? Это блажь и больше ничего! Кто дал тебе право поучать всех и вся? Какой Бог, если ты ни в церковь, ни в синагогу, ни в мечеть, ни в какой иной храм не ходишь, кроме как на экскурсию?”. Любая бездарь может называть себя писателем, но не я! Представляешь? Не имею права! Стоит только заикнуться, что, мол, тоже вроде бы какие-то муки творчества испытываю, как у всех глаза прямо бешеными становятся. Ишь, мол, куда замахнулся, ничтожный!.. Когда у нас с тобой седалищный нерв воспалился от травмированного позвоночника и мы на четвереньках по полу ползали, тебе Бог ручку и тетрадку в руки всунул, а мне тут же воткнули тесто, фарш и муку – “Лепи пельмени! Хоть какую-то пользу приноси!”. Вот и лепил килограммами. Тёща их в русские магазины сдавала. Вот тут ты пишешь: “Пишите! И к чёрту тех, кто говорит, что каждый сверчок должен знать свой шесток. Ни один смертный вам не указчик, а судьи только БОГ и СОВЕСТЬ, которая не что иное, как голос вашей бессмертной души!”. А когда писать? Глаза продрал – на работу! А там по двенадцать часов и больше. И это – счастье! Иначе – зубы на полку! Домой пришёл, поел, в телевизор упёрся – и спать. И так до субботы. А в субботу жену выгулять надо. Одной на набережную и не суйся! Наше, насосавшееся крови и долларов, бандитское хамло из Союза не просто пристаёт, а угрожает в случае отказа. И не без оснований! У них уже, как и в Союзе, свои ребята и в полиции, и в суде, и везде, где власть и деньги. Корпоративное зверьё! Отогрели свои дурные гениталии на израильском солнышке – и вперёд! Ну а о тёще вообще можно с утра до ночи песни лирические петь. Всю жизнь она проработала заведующей библиотекой – и здрасте, пожалуйста! Говорит, что книги никому не нужны. Нужны только колбаса да «бабки»!