Аркадий Лапидус - Дырка от бублика 2. Байки о вкусной и здоровой жизни

Обмениваясь впечатлениями о бурной почти что молодости, Грандкевич и доктор после вояжа на «зелёный» рынок наконец-то поднялись на пятый этаж. В руках Наума Аркадьевича была сетка с фруктами и букет роз. На двери тускло, но очень претенциозно мерцала латунная табличка с выгравированными инициалами хозяина и его великосветской фамилией: Н. Н. ГРАНДКЕВИЧ.

– Убери ключи. Пусть Рая сама откроет, – сказал доктор и нажал кнопку звонка.

Дверь распахнулась.

На пороге в одной ночной рубашке стояла Рая.

– Мое почтение, Раечка! Это тебе! – восхищённо воскликнул доктор и протянул сетку и розы.

– Наум? Что за фокусы?

– Я не знаю, как вы живёте, а мы живём только так!

– Наум!.. Ну, спасибо большое!.. Ну, слишком шикарно!.. Ну, ты с ума сошёл!.. Ой, я в рубахе! Наум!..

– Это прелесть! Мм-чмок!

Поймав Раину руку, доктор припечатал звонкий поцелуй.

– Боже мой! – воскликнула Рая и убежала в комнаты.

– Лучше, конечно, без рубахи, – недовольно скривился Грандкевич.

– Тебе виднее, мучитель и самодур, – кольнул доктор и уже совсем весело пропел: – «А поутру она улыбалась пред окошком своим, как всегда!».

– Пошли! Пошли в кабинет… – буркнул Грандкевич и нахмурился.

Уже очень не первая, но, похоже, последняя муза-жена была значительно моложе самого творца, и это не позволяло расслабляться и окунаться в розовые иллюзии.

Кабинет представлял комнату, увешанную иконами, фресками, уникальными фотографиями, коллекциями орденов войны 1812 года, деталями военного обмундирования всех полков, участвовавших в той достопамятной заварухе, стеллажами редчайших букинистических наборов и стоящих прямо на полу в определенном эстетическом беспорядке колокольчиков и колоколов, обозначенных в воспоминаниях как «дар Валдая». Этих и подобных «даров», зачастую уже откровенно археологических, было столько, что можно было только посочувствовать тому, кто регулярно стирал с них пыль веков.

Письменный стол тоже был завален. Лишь в центре его чернела маленькая полынья, в которой, как бы случайно, алело удостоверение внештатного корреспондента «Вечерней Алма-Аты» и вызывающе белела стопка чистых листов. По правую сторону от удостоверения солидно возвышалась гора из библиографических редкостей, а по левую, прямо на полу, грозно застыл бронзово-медный эскорт индийских богов и богинь с совершенно мистическими улыбками, свирепостью и равнодушием на лицах.

– Николай, как твое здоровье в этой скобяной лавке? – невольно спросил доктор, когда был втиснут куда-то и между антикварным чем-то.

– Нормально! Тебе насрать, но хорошо! – резко ответил Грандкевич.

Встреча в прихожей и словосочетание «скобяная лавка» ощутимо ударили по его интеллигентности.

– Ну что ты врёшь? Почему насрать? – в тон хозяину удивился доктор.

– Ну а какое тебе дело?

– Окружающая среда когда здорова – и я здоров!

– Да!.. И ты здоров. Экология!

– Верно! К тому же и профессия у меня… Николай, что это приносит тебе лично? – доктор прочертил рукой круг. – «Мерседеса» у тебя нет, Рая бриллиантами не обсыпана, лето на Гавайских островах вы не проводите в ласках и неге…

– Что приносит? – сразу же привычно успокоился Николай Николаевич. – Ну, это не удовлетворяет моих крупных интересов. Это мой досуг.

Слукавил Грандкевич, слукавил. Так как крупные интересы, в основном, не состоялись или ушли в воспоминания, то уже давным-давно коллекция удовлетворяла все оставшиеся.

– Мне это интересно. Об этом я пишу, – прибавил веса Грандкевич.

– Это сегодняшняя польза. И довольно дохлая, – в противовес подколол доктор. – А вот в плане перспективы – что это?

– А какая может быть перспектива? – растерялся Грандкевич. – Не знаю… Ну, я умру – оставлю Кольке. Колька – Митьке. И так далее…

– И всё?

– А что ещё нужно?

– Ну, где-то это кончится? Где-то Митька кончит оставлять? И куда это всё пойдёт?

– Мне это… Ну, я об этом не думаю. Об этом даже нечего думать.

– А вот я думаю. И о твоей коллекции в том числе. В этом, во всех своих проявлениях, конечном мире во всём должен быть свой конечный смысл. Своя логическая развязка. Она же – результат, который и есть истина. Знаешь, как это в драматургии: экспозиция – завязка – наращивание действием напряжения – кульминация – развязка.

– Ну, смысл в том, что это всё украшает мою жизнь. Это удовлетворяет мои интересы. Это мой мир. Моё увлечение. Вот и всё. Я сдохну – это мне до фонаря! – Николай Николаевич прищурился. – Я знаю, куда ты клонишь… Так вот, государству я не отдам даже кнопки.