Фэнни Флэгг - О чем весь город говорит

– Что-что? – переспрашивали они.

– Атомная бомба… заряд небывалой силищи. Немцы сдались, а япошки уперлись. И тогда мы скинули эту бомбу. Они все равно воюют, и старина Гарри Трумен говорит: «Ах так? Ну ладно». И бабах – вторую. В мгновенье ока япошки сдались как миленькие.

– Так что, война закончилась? Мы победили?

– Да!

По кладбищу пронесся общий вздох облегчения.

– Наши мальчики вернутся домой? – спросила Катрина.

– Со дня на день.

– А как там Ада Гуднайт? – осведомился кто-то. – Все летает?

– Да нет, уже вернулась и привезла мужа.

– Иди ты? Это ж надо!

– Ты был прав, Джин! – крикнул тренер Криди. – Мы победили! Наша взяла!

Через несколько дней Джина Нордстрёма навестили. С Кутером они дружили с пятого класса, когда семья Колвертов перебралась в Элмвуд-Спрингс. И вот теперь по кладбищу шел худой рослый парень двадцати двух лет, все еще в военной форме.

Кутер постоял над могилой, потом сдвинул фуражку на затылок и присел на корточки.

– Привет, дружище. Я только что приехал… и твоя мама сказала, где тебя найти. Черт, почему это выпало именно тебе? Лучшему из лучших. До сих пор все по тебе горюют. В витрине булочной так и стоит твое фото, а на доме – золотая звезда. Знаешь, я просто хотел сказать спасибо за то, что ты настоящий друг. В смысле, я не могу поверить, что именно тебя больше нет. Блин… наверное, ты занял мое место… Я же охламон, а ты… все думали, ты вернешься… и вот… Если бы ты со мной не цацкался и не вытаскивал из разных передряг, я не знаю… Но я исправлюсь, Джин, обещаю. Зуб даю. Я постараюсь прожить хорошую жизнь… за тебя. Твой отец говорит, тебя представили к награде, – круто, да, кореш?.. Я слыхал, ты женился на офигенной красотке. Тебе всегда доставались симпатичные девчонки. Вот… не знаю, что еще сказать… О своих не беспокойся. Я за ними присмотрю. – Кутер вздохнул и покачал головой. – Хочется верить, ты погиб не зря. Только… почему – ты… ты…

Кутер расплакался, как маленький. Он думал, вокруг никого нет.

Потом он ушел, а Джин размышлял над его словами. Напрасной была моя смерть или нет? – спросил он себя. Если б все начать сызнова, я бы так же поступил? Подсластить пилюлю не получилось. Хотелось бы пожить подольше. Побыть мужем и отцом. Чертовски жаль, что его убили, но прошел бы он через это снова? И ответ был – да, прошел бы. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: жизнь потеряет смысл, если в мире не останется ни одной свободной страны. Удивительно, что его представили к награде. Интересно, какая это медаль и за что? Джин не числил за собой особых подвигов.

За военные годы Сыроварня «Сладкий клевер» почти утроила производство и стала самой крупной фермой штата. Продукцию, над которой трудились более сотни наемных работников, развозили тридцать восемь грузовиков, и сыроварня все расширялась. Лидер и Беатрис Свенсен переехали в двухэтажный каменный дом, купили новую машину. Теперь у них было все, о чем мечтает супружеская пара. Все, кроме ребенка.

В конце сентября Элнер Шимфизл под краном промывала стручковую фасоль, и тут зазвонил телефон.

– Алло?

– Ты чистишь картошку? – спросила Беатрис.

– Да нет, фасоль вот налущила, а что?

– Помнишь свой сон?

Секунду Элнер соображала.

– Да ты что! Неужели?

– Да. Я только что от врача.

Элнер так обрадовалась за подругу, что тут же в кухне отплясала джигу.

Супруги уже давно распрощались с мечтой о ребенке, когда вдруг врач объявил, что на тридцать шестом году Беатрис опять забеременела. От счастья Лидер и Беатрис просто обезумели.

Через неделю они полетели в Чикаго, где в универмаге Маршалла Филда закупили приданое младенцу – новомодные одежки, коляску, кроватку от Матушки Гусыни – и буквально опустошили отдел игрушек. Продавцы угорали от радостной пары, явно из провинции. Всех мужчин Лидер одарил сигарой, а продавщиц – корсажным букетиком. Все покупки были в двух экземплярах – розового и синего цвета. Ребенок будет окружен любовью и заботой, как принц или принцесса. Супруги не знали, кто у них родится. Но им было все равно. Главное – будет ребенок.

В это самое время в съемной квартире чикагского дома с грязной расшатанной лестницей черного хода сидела женщина, беременная уже шестым ребенком. Вот только переполняло ее не счастье, но отчаяние.

Она ужасно устала. Дети рождались каждый год, и конвейер этот никак не остановить. Священник говорил, даже помыслить о том – грех. Женщина высунулась в окно – глянуть простыни и пеленки, сушившиеся на веревке, растянутой меж домами, и вдруг сморщилась от боли. Родится мальчишка. Ишь как пинается. До срока еще месяц, а ему невтерпеж – прям как его папаше. Будет как все пацаны – голодный, злой и драчливый.