Анна Зегерс - Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Я снова взял ее руку. Я пытался осилить свою печаль, рассеять предчувствие несчастья. «Стоит мне остаться с ней вдвоем, и я все как-нибудь улажу, — твердил я себе. — Прежде всего надо спровадить врача. Чем скорее и чем дальше, тем лучше. А что до ее мужа, то я лучше всех знаю, что ему нужно». Так, во всяком случае, мне тогда казалось.

— Вы, наверно, боитесь встречи с ним?

Ее лицо стало непроницаемым.

— Конечно, боюсь. После всего, что произошло. Такая встреча после долгой разлуки не легче расставания.

— Поэтому для вас было бы лучше всего, чтобы все уладилось без вашего участия. Чтобы в консульствах оформили все ваши документы. Ведь для этого нужно только вписать ваше имя в его визу, а затем вам выдадут справку, чтобы вы могли получить разрешение на выезд. У меня есть некоторые связи… Если вы не возражаете, я попытаюсь предпринять кое-какие шаги.

— А если я с ним встречусь на пароходе? И я буду с другим?..

— Доктор должен ехать через Оран. Я помогу ему в этом.

— Дело кончится тем, что я окажусь здесь одна.

— Одна? Ах вот что. А почему вам так страшно остаться одной? Вы боитесь, что вас посадят в Бомпар? Не забывайте, что я здесь. Я вас теперь не оставлю.

— Я ничего не боюсь, — сказала она спокойно. — Если мне придется остаться здесь одной, то все равно, буду ли я на свободе или в тюрьме, в Бомпаре или в другом лагере, на земле или под землей.

Я слушал ее, и передо мной вдруг возникла картина совершенно пустынного, покинутого людьми берега, от которого отчалил последний пароход. И только она одна осталась на этой сразу одичавшей земле.

В то время у всех было только одно желание — уехать! Всех пугало только одно — не остаться бы!

Прочь, прочь из этой погибшей страны! Прочь от этой загубленной жизни! Прочь от этих звезд! Люди слушали вас с жадным вниманием, пока вы говорили об отъезде, о кораблях, задержанных в пути и так и не прибывших к месту назначения, о купленных фальшивых визах, о странах, неожиданно открывших проезд через свою территорию. За этой болтовней и коротали время — все были измучены бесконечным ожиданием. Охотнее всего транзитники обсуждали рассказы о пароходах, которые ушли без них, но так и не добрались до цели.

Я боялся встретить в приемной мексиканского консульства человека, который бы меня знал. Но когда я увидел Гейнца, сердце у меня запрыгало от радости. Я забыл даже о том, что виноват перед ним. Я обнял его, как обнимаются испанцы, крепко прижав к себе его тощее многострадальное тело. Испанцы, ожидавшие своей очереди, стояли вокруг нас, глядя на нашу встречу, и улыбались, как улыбаются люди, перенесшие много горя, но сохранившие, несмотря на войну, концлагеря и постоянный страх смерти, всю пылкость своего сердца.

— Я боялся, Гейнц, что навсегда потерял тебя. Я не мог тогда прийти на наше свидание. Со мной произошло нечто такое, что случается только раз в жизни. Иначе я не заставил бы тебя ждать понапрасну.

Он посмотрел на меня, как глядел в лагере, когда я какой-нибудь дурацкой выходкой пытался привлечь к себе его внимание.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он довольно холодно.

— Выполняю одно поручение. Все последние дни — а может быть, даже недели — я все глаза проглядел, разыскивая тебя. Я боялся, ты уехал.

Со дня нашей предыдущей встречи его лицо, казалось, еще больше высохло. Как это бывает у больных и смертельно усталых людей, его взгляд делался все суровей и тверже по мере того, как его тело тощало и слабело. С детства никто не смотрел на меня так внимательно. Но потом я заметил, что Гейнц все разглядывает с одинаковым вниманием: привратника с лицом цвета дубленой кожи; старого испанца, у которого погибла вся семья, но который все же решил получить визу в Мексику, словно эта страна была царством теней и он надеялся там встретиться со своими родными; ребенка с глазами-вишенками, чей отец был арестован в день моего приезда в Марсель, в тот самый момент, когда он, стоя в воротах порта, уже видел свой пароход; поляка в форме трудовой армии, который за это время так оброс бородой, что стал похож на сову.

— Ты должен уехать отсюда, Гейнц, пока ловушка не захлопнулась. Не то все кончится тем, что ты попадешь в лапы к нацистам. У тебя есть транзитная виза?

— Мне достали транзитную визу в Португалию, оттуда поеду дальше, на Кубу.

— Но ведь ты не можешь проехать через Испанию. Как же ты попадешь в Португалию?

— Этого я еще не знаю, — ответил он. — Придется что-нибудь придумать.