Петр Люленов - Родить, чтобы воспитать

Сашина мама тогда удивленно слушала мужа, но не стала возражать или опровергать его. Только вытерла слезы и призналась, что не ожидала такого сюрприза от дочери. И даже соглашательски подтвердила: «Я согласна, что сердцу не прикажешь. По себе это знаю!» И повременив, сказала мужу, что она, вспомнив об их взаимоотношениях в молодые годы, вынуждена была согласиться с дочерью, войти в ее положение и даже призналась, что дочка тоже является продуктом добрачного отношения матери с ее отцом. И даже разрешила дочери, чтобы она продолжала встречаться с этим сельским парнем. Но поставила ей условие, чтобы она уговорила его переехать в город. И, тяжело вздохнув, добавила: «Наверно, в свое время, я тоже поспешила и преждевременно решила лечь с тобой в одну постель. Но сделала это сознательно, потому что очень любила тебя. И слава богу, что тогда ты не оказался подлецом, и мы вместе вырастили нашу дочку. А если этот сельский парень окажется подлецом? И, узнав о беременности, возьмет да и бросит нашу Сашеньку на произвол судьбы с ребенком? Тогда что мы будем делать?»

И снова заплакала. Супруг тогда стал успокаивать жену. Извинился, что оскорбил ее, и заверил, что все обойдется. После этого они стали ждать очередных вестей от дочери. И вот дочка позвонила и попросила их приехать. Да не просто приехать, а чтобы они были готовы к тому, что ее будут сватать за сельского парня. К сожалению, это сообщение дочери не обрадовало маму. Она не получила ответа на главное: где они будут жить после свадьбы? Поэтому она опять расстроилась и по дороге к дочери продолжила обвинять мужа в бездействии и требовать от него ускоренного освобождения дочери из сельской «каторги». Но все же некоторый прогресс в понимании неизбежности выдачи дочери замуж за сельского парня был. Этому способствовало сообщение дочери о возможной беременности. Свою роль сыграли упрек мужа и его требование не вмешиваться в сердечные дела дочери. Поэтому после звонка они быстро собрались и, не откладывая до субботы, немедленно выехали в село, где жила и работала учительницей их единственная дочь Сашенька.

А тем временем жена вспоминала о том, что муж, услышав признание матери своей дочке о ее грехе молодости, тогда рассмеялся. Видимо, пытался этим ее успокоить. Даже попробовал ее обнять, но она тогда вырвалась из его объятий и закричала: «Не смей смеяться! Знаю, почему смеешься! Тоже мне, нашел, о чем вспоминать ― дурак! Намекаешь на мою доверчивость к тебе в зеленом возрасте. Да, я поступила тогда легковерно и, не думая о последствиях, отдалась тебе. Но что я могла поделать с собой, если любила тебя, дурака! И сейчас люблю! И от этого никуда не денешься».

И стала тогда упрекать мужа, что он в молодости тоже был хорош: рисовался и хорохорился как петушок. Красивые букеты цветов дарил, в кино и ресторан ее водил. И всегда убеждал, что жить без нее не может. И неотступно настаивал на близость. «Вот я и поверила твоим заверениям и отдалась тебе». Муж тогда снова засмеялся и, прижав супругу к себе, спросил: «Так в чем ты меня обвиняешь? Разве я тебя обманул?»

Обласканная супруга тогда ответила: «Слава богу, нет! К твоей чести, ты не оказался подлецом. А сколько есть мужчин, которые, овладев девушкой, бросают ее?! Будь я у власти, издала бы закон, разрешающий этих подлецов не только судить, ― даже расстреливать! Может, после этого на земле останется меньше мерзавцев».

Вспомнив обо всем этом, жена Инна неожиданно улыбнулась. Василий, сидя рядом в автобусе, заметил это и спросил: «Наверно, вспомнила о чем-то приятном?» И услышал: «Вспомнила, но не о приятном. Я не забыла, как, разобравшись, что забеременела от тебя, вынуждена была признаться в этом моей покойной матери, царство ей небесное. И не забуду, как она тогда набросилась на меня и надавала мне тумаков. Она тогда была такая злая на меня, что готова была убить. Но, слава богу, что в тот выходной день отец, царство ему небесное, был дома. Он услышал крики матери и мой плач, ворвался в комнату и потребовал: «Прекрати бить девочку!» В то время как мать била меня и кричала: «Я ее убью! Проститутка!»

«Когда я поняла, что мне грозит опасность, вырвалась из рук матери и кинулась в объятия отца. Разъяренная мама схватила табуретку и погналась за мной. Но отец остановил ее. Помню, как мама, опуская поднятую над головой табуретку, упала на стул, заплакала и, сквозь слезы, говорила: «Не знаешь, кого защищаешь! Она беременна!» Помню, как отец зло посмотрел на меня. И увидев его злой взгляд, я еще больше тогда испугалась. И подумала ― сейчас он меня добьет! Но папа неожиданно погладил меня по голове и уныло произнес: «Уже поздно! Горшок ― сломан! Ребенка надо бить, пока горшок еще цел, ― и потребовал от мамы: ― «Успокойся! В случившемся виновата не Инна, а ты! Надо было ей толком объяснить, к чему могут привести ее встречи с мужчинами! А ты почему-то говорила с ней только намеками. Вот и доигралась! Между мамой и дочкой не должно быть никаких секретов! Почему ты забыла, как еще до свадьбы отдалась мне! И, отдаваясь, каждый раз просила меня только об одном ― уберечь тебя от беременности. Вот я тебя и берег! А ты не рассказала нашей дочери, как надо вести себя с мужиком, если его полюбила! А только призывала ее к тому, чтобы она была умницей! Вот и доигрались обе! Потому что как наша дочка, так и ее ухажер оказались неграмотными в сексуальном деле молодыми людьми. И не их это вина! Полностью виноваты мы, родители, которые не обучили своих детей знаниям, которые необходимы им в период взросления. Так что успокойся! И знай, что за это дело людей не надо убивать! Наоборот, этому надо радоваться, зная, что на земле родится еще один человек».