Петр Люленов - Родить, чтобы воспитать

Даша знала, что от воспоминаний о жене отец может расплакаться, и чтобы этого не случилось, упрекнула его: «Папа! Уже больше года прошло с тех пор, как мама умерла. А ты все еще не можешь к этому привыкнуть. Надо ли тебе объяснять, что все люди смертны, и никто вечно не живет?! Надо же наконец-то с этим смириться?» Дед Никодим обычно ссылался на то, что почти сорок восемь лет совместной жизни с женой даром не прошли. И всегда утверждал, что он никогда не сможет смириться с этой потерей, потому что очень любил свою жену. Чтобы он это не повторил в очередной раз, Даша отвлекла отца предложением: «Идем, папа, на кухню, я тебя накормлю. Я сготовила тебе еду из мяса курицы, потому что знаю, что ты любишь это мамино блюдо. Еда еще теплая». Дед Никодим улыбнулся и тихо поблагодарил дочь за заботу.

Даша забрала со стола небольшую кастрюлю, завернутую в чистое полотенце, чтобы еда не остывала. Убедилась, что отец следует за ней, и пошла на кухню. Она была уверена, что отвлекла отца от грустных мыслей. Дед Никодим сел за обеденный стол в летней кухне, а дочка начала накладывать на тарелку еду и неожиданно услышала шепот старика: «Не смогу я ее забыть. Уж больно хорошую жизнь мы прожили с твоей мамой. Какая у меня была хорошая хозяйка и жена! Я счастлив, что прожил долгую жизнь с такой хорошей женщиной».

Голос его дрогнул. Дед понял, что, вспоминая об этом, снова готов заплакать. Поэтому спохватился, кашлянул и виновато посмотрел на дочь. Чтобы отвлечься, начал хвалить приготовленное блюдо, которое приятно запахло. Взял в одну руку вилку, в другую кусочек хлеба и стал есть. Даша смотрела, как отец сладко ест и думала: «Почему так богом определено? С течением времени человек стареет и дряхлеет». Как первый ребенок в семье, она помнила своего отца еще молодым. Знала его красивым и энергичным мужчиной. А теперь он состарился и изменился. К сожалению, в худшую сторону. Наверно, Всевышний Творец так поступает, чтобы напомнить нам, молодым, что все мы временны на этом свете. А вечной является только земля и загробная жизнь человеческой души. Глядя на то, как отец аппетитно ест, дочь улыбнулась и в уме заключила: «Мой папа еще поживет! Дай бог, чтобы он прожил еще с десяток лет, чтоб укрепил это хозяйство и передал бы его в наследство моему сыну Пете. А для этого его надо будет постоянно навещать и хорошо кормить».

Она была уверена, что так и будет, потому что присутствовала при разговоре отца с сыновьями Колей и Матвеем. Хорошо помнит, как тогда отец отверг предложение сыновей переехать к ним в город. Сама слышала, как он тогда умно ответил: «Спасибо, сынки. Я рад вашему предложению. Это говорит о том, что я вам небезразличен, и вы обо мне не забываете. Но я уже стар. И знаю, что вашим женам без меня будет спокойней. Поэтому, пока я на ногах, буду жить здесь». Старик тогда засмеялся, давая сыновьям понять, что пока может сам за собой ухаживать. Потому будет жить в этом доме. А потом признался: «Правда, я не все умею делать, потому что ваша добрая мама меня избаловала. Когда она была жива и здорова, то сама еду готовила, обстирывала, а меня к этой домашней работе даже не допускала, боялась, что я с нею не справлюсь. В мою задачу входило принести воду из колодца, наколоть дрова, растопить плиту, нагреть воду на плите ― и все. Ну а теперь приходится самому готовить и стирать. Будьте уверены, я быстро к этому привыкну, мне не будет тяжело ухаживать за собой. Да и Даша живет здесь, в селе, почти рядом. Надеюсь, что они с зятем не забудут меня и не оставят совсем одиноким. А вот когда почувствую, что эта домашняя работа становится мне не под силу, тогда сам попрошу, чтобы вы меня забрали к себе. Слава богу, что вы у меня есть, дай вам Бог здоровья!

Есть еще одна причина, по которой я не хочу оставлять этот дом: здесь каждый угол и каждая вещь напоминает мне о моей жене. Когда я вижу какую-нибудь вещь, которая напоминает мне о жене, то начинаю с ней разговаривать. Мне кажется, что Домникия меня слышит, и на душе становится легче. Когда меня грусть одолевает, я начинаю вслух пенять жене на то, что она оставила меня одного и долго не приходит за мной. Даже начинаю упрекать ее в том, что она была не искренна, когда говорила, что жить без меня не сможет. А теперь уже больше года живет себе на том свете и забыла, что надо и меня туда забрать».

Отец тогда в очередной раз заплакал. Сыновья стали его успокаивать. Убеждали, что маму он уже не вернет, а вот на тот свет к ней пусть не торопится. Время для жизни еще есть, и он успеет еще с мамой повидаться. А вот, горюя, он себя изведет, заболеет, тогда всем станет тяжело. Но от болезни больше всех будет страдать он сам. Отец тогда перестал плакать, согласился с сыновьями, что может быть еще хуже, и сказал: «И вот, что я вам еще скажу, дети мои. Есть еще одна, и мной проверенная, истина: чем реже люди видятся, тем больше любят друг друга! Поэтому, зная о том, что вы меня любите и заботитесь обо мне, я не будут жить в одиночестве. А чтобы я не скучал, похлопочите, чтобы мне провели дома телефон. Знаю, что у вас там, в городе, он есть, вот и будем постоянно созваниваться. Если хотя бы раз в неделю я поговорю с вами по телефону и услышу ваши голоса, узнаю от вас новости и буду знать, что в ваших семьях все живы и здоровы, то этого для меня будет достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким человеком». Отец замолчал, заинтересованно разглядывал сыновей. Видимо, ждал от них ответа на свое предложение. И, чтобы закрепить свою просьбу, философски заключил: «Телефон решит многие вопросы. Тогда я не так бы скучал. Не так остро чувствовал бы свое одиночество».