Владимир Першанин - Я прошел две войны!

Другой унтер-офицер, управляя группой солдат, теснил наших. Вперед вырвался пулеметчик, держа на весу ручной пулемет «дрейзе» с барабанным магазином на 75 патронов. Очередь опрокинула на землю двух бойцов из моего родного третьего взвода.

В пулеметчика выстрелили одновременно Михаил Ходырев и Андрей Долгов. Они вели за собой взвод, с ходу врезавшись в группу наступающих. Трудно описать рукопашный бой, настолько он стремителен, наполнен ненавистью и требует мгновенной реакции.

Младший политрук Новиков выпустил три пули подряд в немецкого ефрейтора. Сумел ранить его, и сам едва не стал жертвой набегающего на него солдата. Штык пропорол гимнастерку и кожу на боку – Новиков успел отшатнуться. Солдата ударили в основание шеи саперной лопаткой и выбили винтовку из рук.

Рядом со мной угодил под автоматную очередь красноармеец из недавнего пополнения. Пули, пробивая тело насквозь, рвали на спине гимнастерку, разлетались брызги крови. Автоматчик слишком увлекся стрельбой, и я сумел ударить его штыком в бок, под правую руку.

Но рукопашный бой так же быстро кончился, как и начался. Немцы отступили под прикрытие своих бронетранспортеров. Несколько красноармейцев кинулись вслед и угодили под пулеметный огонь. Мне с трудом удалось вернуть роту в укрытие.

Люди никак не могли прийти в себя, возбужденные смертью, которая пронеслась мимо каждого. Несколько человек собирали трофеи. По ним стегнул очередью крупнокалиберный пулемет, они кинулись в траншею.

– Повоевали, – нервно закуривал папиросу старшина Сочка, который тоже участвовал в рукопашном бою.

У Егора Балакина, моего ординарца, тряслись руки и рвалась тонкая бумага, пока он сворачивал самокрутку.

– Возьми папиросу, – протянул я ему полупустую смятую пачку «эпохи».

Он меня не слышал и повторял:

– Двое детей… а меня штыком в брюхо. Как вырваться сумел?

– Егор, очухайся. На папиросу, покури, и собери сведения о потерях.

– Спасибо… щас курну и обойду взвод.

Санитары, сняв с младшего политрука гимнастерку и нательную рубаху, промокнули кровь и рассматривали почти напрочь срезанный клок кожи.

– Чего уставились? – подошел к ним Андрей Долгов, доставая хорошо отточенный охотничий нож. – Спирт есть?

– Разбился флакон.

– Вылакали небось.

У меня оставалось немного одеколона. Алтаец протер им лезвие и подступал к Новикову, которого била мелкая дрожь.

– Не бойся, я мигом.

Прежде чем кто-то успел среагировать, он отхватил лезвием болтавшийся клок кожи.

– Ну, вот и все. Бинтуйте.

– Мне в санчасть, наверное, надо бы, – клацая зубами, проговорил младший политрук.

– На вот, рубаху и гимнастерку возьми, – протянул ему новую одежду запасливый старшина Сочка. – А до санчасти вряд ли доберешься. Там, кажись, бой идет.

Михаил Ходырев, присев рядом, предложил:

– Может, автомат трофейный возьмете. Удобная штука, только патронов мало, всего два магазина.

– Спасибо, Миша, оставь себе. Я к винтовке за последний год привык. Тем более самозарядка.

– Ну-ка дай глянуть, – потянулся наш старший политрук Раскин.

– Берите, – великодушно уступил трофей Ходырев.

Подошел Валентин Дейнека и грустно проговорил:

– У меня в рукопашке еще двое бойцов погибли. Теперь не рота, а отделение.

Егор Балакин доложил, что наша рота потеряла семнадцать человек погибшими, почти тридцать бойцов ранены. А четверо без вести пропали.

– Удрали, что ли?

Балакин пожал плечами.

– Надо санчасть искать, – озабоченно добавил он.

Вскоре мы получили приказ сниматься и отступать. Комбат Чередник, связавшись по телефону с командиром полка, рассказал, что немецкие танки пытались смять штаб и тылы полка. Артиллеристы атаку отбили, но расстреляли почти все снаряды и потеряли половину орудий.

– Танков-то много подбили? – спросил я.

– Не знаю, – рассеянно ответил Чередник. – В первом батальоне всего триста человек осталось.

– И у нас не намного больше. У Дейнеки меньше двадцати бойцов. У меня в строю девяносто восемь человек.

– Политрук Новиков серьезно ранен?

– Нет. Штыком кожи клок содрали.

– Идти сможет?

– Может. И взводом нормально командует.

– Я после боя толком с ним и не виделся. Надо глянуть.

– Бойцы голодные, покормить бы людей.

– Посыльный сказал, что выслали полевые кухни и повозку с сухим пайком.

Сделав в темноте короткий привал, оба отступавших батальона перекусили остывшей пшенной кашей. Кроме того, выдали сухой паек: хлеб, по кусочку сала и сахар. С полкового склада привезли на грузовике ЗИС-5 патроны и гранаты.