Владимир Першанин - Я прошел две войны!

Вечером отметили мое прибытие в комнате общежития, где кроме меня жил командир второго взвода и старшина-сверхсрочник из девятой роты. Младший лейтенант Савенко Юрий, недавно окончивший краткосрочные курсы, к водке, видимо, не привык, перехватил и лез обниматься.

– Везет мне, – оживленно восклицал он. – И ротный орденоносец, и Василий Николаевич войну прошел. Есть у кого поучиться.

– Закусывай получше, Юрка, – со смехом перебил его старшина. – Иначе не налью больше.

Я обратил внимание, что старшему лейтенанту Репнину слова молодого взводного не слишком понравились. Дело в том, что командир первого взвода не воевал, находился в резерве, и легкомысленная болтовня девятнадцатилетнего парня неприятно задела его.

Егор Балакин пожаловался мне, что рассчитывал демобилизоваться, все же семья, дети.

– Говорили, что на год из запаса берут, а теперь до осени сорок первого трубить придется.

– Обстановка сложная, в Европе воюют, в Африке, – сказал Григорий Чередник. – Вон Михаил Ходырев тоже переслуживает.

– Мне в армии нравится, – заявил мой заместитель. – Порядок, форма добротная. Повоевал, обкатался, медалью наградили. Может, в военное училище попрошусь. А тебя, Егор, от навоза никак не оттащить.

– У меня семья, детей поднимать надо.

– Успеешь. Погуляй, пока возможность есть.

Григорий Чередник посидел с нами недолго и ушел, сославшись на дела. Мой давний товарищ гордился своей должностью (сто шестьдесят бойцов и командиров в подчинении) и не хотел, чтобы его видели выпившим.

– И тебе, Юрий, хватит. Не дело, если бойцы тебя пьяненьким заметят.

– Я меру знаю. Да и не собираюсь где-то шататься. Посидим еще, и спать залягу.

– А подъем в шесть ноль-ноль, пробежка, тренаж. Тебе бойцам пример показывать надо, а не плестись позади.

Савенко недовольно засопел, но промолчал. Вскоре собрался и Антон Репнин, который снимал с семьей квартиру в городе.

– Надо идти, а то жена беспокоиться будет.

– Сейчас не война, чего ей беспокоиться? – сказал старшина. – Давай, Антон Денисович, опрокинь стопку на дорожку.

От стопки старший лейтенант не отказался, но, когда прощались, посоветовал Юрию Савенко:

– А ты спать ложись. Хватит ему наливать, мальчишка еще.

Началась обыденная военная служба. Занятия по боевой и политической подготовке, дежурства, утренние и вечерние построения на плацу. Спустя неделю-другую я с удивлением отметил, что подготовка личного состава ничем не отличается от той, довоенной, учебы, которую я проходил год назад.

Как будто и не было во многом неудачной для нас Зимней войны. Конечно, ее вспоминали, слишком свежа была память о ней. Но говорили в основном о героизме наших бойцов, об их умелых действиях. Выводы из неудач не делали.

Удивляло меня, что о «славных боях» часто упоминал наш старший политрук Раскин Аркадий Борисович, который в этой войне не участвовал. В роте действовал целый политаппарат: младший политрук, парторг, комсорг, агитатор. Причем штатами была предусмотрена лишь должность младшего политрука, а остальные помощники Раскина были сержантами, но исполняли совсем другие обязанности – собрания, политзанятия, политинформации, выпуск боевых листков и так далее.

По-прежнему много времени занимала строевая подготовка, занятия по химзащите, изучение уставов. Не выдержав, я как-то пришел к Череднику.

– Григорий, мы стрелять когда-нибудь будем? За месяц ни разу боевые стрельбы не проводились.

Рота насчитывала более 160 человек, и у старшего лейтенанта всяческих забот накапливалось в достатке. Он устало отодвинул в сторону какие-то бумаги, предложил мне папиросу.

– На конец июля запланированы стрельбы из винтовок, ручных пулеметов и личного оружия командиров. Так что готовься.

– Что, теперь стрелять будем раз в два-три месяца?

– План боевых стрельб утвержден начальником штаба полка.

– Гриша, у меня из полусотни бойцов во взводе половина новички. Зелень, можно сказать. Двадцать человек стреляли боевыми патронами лишь перед принятием присяги. По три патрона на ствол. Тридцать четыре красноармейца никогда не метали боевых гранат. Это как? Неужели мы так быстро забыли уроки той войны?

У командира роты задвигались желваки на скулах.

– Слушай, Василий, давай оставим пустые разговоры. Занимайся по плану. И потом… не видишь, что я занят?

– Вижу. Но когда мы по три часа в день убиваем на разные политзанятия и зубрежку уставов, меня просто тошнит от этого. Веришь, Григорий?