Мария Литошко - Сердце Анны

– Видишь ли, Анна, всё несколько переменилось! Жизнь полна неожиданностей и нашими чувствами управляют обстоятельства, а не мы, – говорил Маркус. – Желания могут меняться, а страсть способна остывать. И не нам дано контролировать такие перемены.

– Всё это звучит очень смутно и на самом деле уже начинает меня пугать, – встревоженно ответила она. – Что случилось, Маркус?

– Я полюбил другую! – выдал он. – Да, так случилось, и я, увы, над собой не властен!

Анна онемела. Её, словно парализовало ударом молнии. Что-то гнетуще-тяжёлое резко поглотило её лёгкое дыхание, сделав его безумно тягостным и прерывающимся, а голос был не в состоянии прорваться сквозь эту мучительную силу. Лишь глаза передавали всё отчаяние и боль, рвущиеся из её погибающего сердца.

– Не смотри на меня так! Ты начинаешь выглядеть жалко! Тебе это не идёт! – грубо и жёстко произнёс Маркус и, положив руки в карманы брюк, подошёл к самому камину.

– Я ушам своим не верю и не верю в то, что вижу! Это не ты! Боже, это какое-то безумие, ночной кошмар! – ошарашенно и еле дыша, сумела произнести Анна. – Нет, ты не влюбился. Я в это не верю!

Маркус обернулся и вопросительно на неё посмотрел.

– И во что же ты тогда веришь?

– Сейчас, я, кажется, поверила словам отца. Не так давно он устроил тебе испытание, применив свою хитрую уловку, и ты его не прошёл. Тогда отец сказал мне, что ты вовсе не любишь меня, что тебе нужны лишь деньги моей семьи и наш дом. Но я не поверила. Это был единственный раз, когда я ему не поверила, – тяжесть в её сердце становилась всё больше и всё невыносимее. Дрожь пробежала по её телу, оставив за собой след отчаянной слабости, а на глаза Анны выступили слёзы. – Как ложь может быть настолько правдивой?

– Ложь? О чём ты? Анна, ты просто сейчас не в себе! – Маркус защищался, не желая признавать себя лжецом, в душе которого лишь подлость и хладнокровный расчёт.

– Не ложь? Тогда почему ты уходишь? Ты дал мне клятву вечной любви. Ты клялся со слезами счастья на глазах, клялся быть рядом всегда, пока будешь способен дышать! А сейчас ты вдруг полюбил другую? Нет, так не бывает! – кричала Анна. – Ты не влюбился! Просто сейчас, Маркус, ты либо сошёл с ума, либо никогда не любил меня! Но ты вовсе не походишь на умалишённого, а, значит, верным будет второй вариант! Я лишилась всего, у меня теперь нет даже одного пени, поэтому я тебе больше не нужна!

Маркус молчал. Сознаваться во всём он по-прежнему не желал, да и оправдываться тоже. Ему нечего было на это ответить и хотелось лишь одного: поскорее освободиться от Анны, освободиться раз и навсегда.

– Всё, что ты сказала не более, чем твои доводы и потеря рассудка. Деньги тут ни при чём. Я действительно разлюбил тебя, так как встретил другую. В жизни так случается, Анна. Прими это, перестань нести чушь и лучше уйди, – холодно ответил он. Сейчас, в эту самую минуту Маркус был настоящим, таким, каким его создали, без масок и притворства.

Анна на один миг прикрыла глаза, дабы задержать в себе волну убийственной боли, а затем снова посмотрела в глаза Маркуса.

– Хорошо, я уйду, – тихо произнесла она. – Мне больше не нужны твои лживые объяснения. Всё и так слишком понятно. Но сперва отдай мне портрет родителей. Только вместе с ним я согласна вернуться в Девоншир.

– А портрета нет, – не мешкая, и совершенно спокойно сообщил он.

– Как – нет? – услышав это, Анна побелела, словно сама смерть.

– Я был в долгах, не знал где взять денег, и мне пришлось его продать одному коллекционеру.

Дыхание у Анны участилось. Внутри себя она внезапно ощутила ярость и непреодолимую злость. Приблизившись к Маркусу, она пожелала со всей силы ударить его по лицу, но едва только она успела замахнуться, как он резко схватил её руку и грубо оттолкнул назад.

– Как ты мог? Как ты мог так поступить? Я этого не заслужила! – горько прокричала Анна сквозь обиду и слёзы. – Лучше бы ты убил меня, чем так! Даже, если бы ты насквозь пронзил меня клинком, мне было бы не так больно, как сейчас! Это более, чем жестоко!

– Я хотел просто исчезнуть, не хотел говорить о переменах в своём сердце. Я не писал тебе писем, думал ты имеешь хоть частицу гордости и не станешь ко мне приезжать. Но ты всё же приехала, и этим сама себя ранила. Анна, ты слишком глупа! И, кстати, я ненавижу смотреть на чьи-то слёзы! Прошу, поскорее избавь меня от этого жалкого зрелища!

В его голосе не было ни единой крупицы жалости. Слёзы Анны ничуть не тронули его каменное сердце. Она теперь стала для него ненужным грузом, который был ему только в тягость и совершенно бесполезен.