Светлана Розенфельд - Другая женщина

– Оценю, Вася, обязательно, но когда все устроится.

– А если не устроится? Я же работал…

– Получишь меньше, если не выгорит. Отрицательный результат – тоже результат, но менее ценный. Ты согласен со мной?

– Да ладно, – махнул усталой дланью Кусочков…

По телефону голос у Геннадия Степановича был низкий, бархатистый, глубокий, как у оперного «баса», причем непременно народного артиста. Ирина робко представилась, он выдержал небольшую паузу, как бы вспоминая, кто бы это мог быть, потом радостно «вспомнил».

– А-а, Ирина Викторовна, мне много говорили о вас. Нам надо встретиться, сейчас посмотрю в органайзере. Завтра в девятнадцать ноль-ноль вас устроит?

– Конечно.

– Тогда приезжайте ко мне в девятнадцать часов. Записывайте адрес.

– К вам? Куда – к вам?

– Ко мне на квартиру, само собой. Серьезные вопросы в людных местах не решаются.

– Но…

– Вы готовы записывать? Диктую адрес…

Голос был истинным украшением внешнего образа опытного репортера. Он это знал и использовал природное достояние на всю катушку, то понижая, то повышая регистр, то растягивая слова, то сжимая их до эффектных точек, то расцвечивая руладами плавное течение речи. В целом же этот редкий голос совершенно не соответствовал обыкновенной, даже стандартной внешности своего владельца. Геннадий Степанович принял Ирину в пузырящихся на коленях джинсах и простой клетчатой рубашке с распахнутым воротом. На ногах у него были домашние жесткие туфли с примятыми задниками – из того симпатичного обмундирования, что выдают в приемных покоях больниц гражданам, не запасшимся собственными тапочками. Ирине предложены были точно такие же, разумеется, мужского размера. Репортер был среднего роста, средней полноты и среднего возраста, с простым, тоже как бы усредненным лицом, то есть все черты присутствовали и располагались на своих местах – как дешевая мебель, не украшающая комнату, но придающая ей жилой вид.

Ирина, теряя тапки, прошлепала в комнату, чувствуя, что на ходу стремительно утрачивает женскую привлекательность. Посреди комнаты располагался накрытый стол. Не «оливье», не селедка под шубой, не шпроты и тем более кильки в томате – нет-нет, то был изысканный стол для полуофициального приема почетного гостя. Для Ирины то есть. Фрукты, печенье, конфеты, бутылки красного и белого вина, коньяк, виски, минеральная вода – что твоя душа пожелает. Такой прием удивлял, но и обнадеживал.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь за стол. Выпьем, отметим наше приятное знакомство, – прокурлыкал хозяин.

– К сожалению, выпить не смогу. Я за рулем.

– О, не беспокойтесь. У меня есть молодой сосед, мой большой приятель. Он вас отвезет в нужное время в нужное место.

Ирина уселась за стол, незаметно освободив ноги от больничных тапок.

– Что будем пить? – спросил хозяин.

– Белое, пожалуйста.

– Отлично. Итак, за успех нашего безнадежного дела!

– Безнадежного? – улыбнулась Ирина.

– Нет, нет, это шутка, – они выпили. – Давайте теперь поговорим о деле. Вы, стало быть, жена?

– Жена художника Сажина.

– Почему я о нем не знаю?

– Так получилось. Вот я и хочу, чтобы о нем узнали и вы, и многие другие.

– Вам говорили, что я не занимаюсь новичками?

– Говорили.

– Вы знаете, что для меня это будет внеплановая работа?

– Да, конечно.

Затем последовала короткая сцена из криминального фильма: он взял листок бумаги, кое-что нацарапал на нем и протянул Ирине: там значилась грозная цена вопроса.

– Я готова, – сказала Ирина, судорожно сглотнув.

– Тогда выпьем еще раз за сотрудничество. Советую коньяк, только не забудьте закусить, – он аккуратно разорвал бумажку и сжег в пепельнице. Как в кино.

Ирина взяла клубничину из вазочки.

– Вот очень вкусное печенье. Тает во рту.

Ирина взяла печенье.

– Ну а теперь – чтобы все были здоровы!

– Прекрасный тост – засмеялась Ирина и закусила конфеткой, чувствуя приятную истому в теле и некоторую мозговую расслабленность.

– Я должен буду посмотреть картины вашего мужа.

– В «Центр-арте» открыта экспозиция.

– Прекрасно. Картины я должен посмотреть, конечно, конечно. Но главное – вы понимаете? – я должен познакомиться с вашим мужем. В принципе, качество репортажа будет зависеть не от качества картин, а от того, как сложится наша беседа.

– А картины – дело второстепенное?

– Ну почему? Картины пусть оценивают люди, интересующиеся живописью. А наша с вами задача их заинтересовать. Думаю, что сумею это сделать. Вопрос в том, как потом пропихнуть репортаж на телевидение. Но это уже моя забота. Ох-ох!