Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна

— Клянусь вам, таких болей я никогда не испытывал. — Он улыбнулся, как улыбнулся бы человек, поскользнувшийся на банановой кожуре и желающий обратить все происшествие в шутку, и страдальчески сморщился.

«По-видимому, я не смогу вами сегодня заняться. Наша возлюбленная сестра умерла, и я с минуты на минуту жду известий о том, что обнаружили тело доктора Томаса Стоуна. Ради всего святого, отправляйтесь в военный госпиталь». Вот что хотел сказать Гхош, но перед лицом таких мук воздержался.

Вместо этого он взял протянутую руку и пощупал лучевую артерию. Пульс был сто двадцать ударов в минуту. Гхош мог легко определять частоту, даже не глядя на часы.

— Когда это началось? (Раздутый живот совершенно не вязался с худощавым, спортивным телосложением.) Давайте подробно…

— Я пытался… опорожнить кишечник, — смущенно проговорил полковник. — И внезапно почувствовал боль здесь. — Он показал на низ живота.

— Вы все еще находились в туалете?

— Сидел на корточках, да. Меня моментально раздуло и закрепило. Словно молнией поразило.

Чуткое ухо Гхоша уловило ассонанс. Рифма вызвала в памяти книжечку доктора Захарии Коупа «Диагностика острого живота в стихах». Он нашел это сокровище на пыльной полке букинистического магазина в Мадрасе. Кто бы мог предположить, что текст, полный мультяшных иллюстраций и шутовских стихов, вместе с тем можно использовать как серьезное учебное пособие? Пришли на память такие строчки Коупа о кишечной непроходимости:

Он задал следующий вопрос, хотя заранее знал ответ. Бывает, диагноз буквально написан у пациента на лбу. Или раскрывается в первой же фразе. Или обнаруживает себя в запахе; врач еще даже не осмотрел больного, а ему уже все ясно.

— Вчера утром, — ответил Мебрату. — Перед тем, как начались боли. С тех пор ни стула, ни газов, ничего.

— И сколько всего клизм вы поставили? Мебрату издал короткий смешок.

— Догадались, да? Две. Результата никакого.

У него был не просто запор, а именно непроходимость — даже газы не отходили.

Мужчины за дверью, казалось, заспорили.

Язык у Мебрату был сухой, бурый и обложенный. Налицо обезвоживание, не анемия. Гхош обнажил неестественно раздутый живот, что даже не следовал за дыханием и вообще едва шевелился. Это моя работа, подумал Гхош, доставая стетоскоп. День за днем. Животы, груди, плоть.

Вместо нормального бурчания через стетоскоп прослушивались высокие тоны, словно вода падала на оцинкованный лист. В качестве фона звучали размеренные тоны сердца. Достойно удивления, как хорошо звуки бьющегося сердца проходят через наполненные жидкостью кишки. В учебниках это явление не описано, ему не попадалось.

— У вас заворот кишок, — произнес Гхош, вытаскивая трубки стетоскопа из ушей. Голос его доносился откуда-то издалека и, казалось, принадлежал кому-то другому. — Петля ободочной кишки заворачивается вот так, — он продемонстрировал процесс на трубках стетоскопа. — Здесь это не редкость. Колон у эфиопов длинный и подвижный. Да еще и питание, как мы полагаем, играет свою роль.

Мебрату сопоставил свои симптомы со словами Гхоша и рассмеялся.

— Я рта не успел раскрыть, а вы уже все знали, доктор.

— Пожалуй.

— А кишка может сама развернуться?

— Нет. Ее надо развернуть. Хирургическим путем.

— Не редкость, говорите. А что происходит с моими соотечественниками, если они попадают в такую переделку?

В это мгновение Гхош вспомнил, откуда он знает это лицо. Незабываемая сцена.

— Без операции? Они умирают. Понимаете, кровоснабжение основания петли также прекращается. Кровь перестает циркулировать, и начинается гангрена.

— Слушайте, доктор. Как все не вовремя.

— Ясное дело, не вовремя! — взорвался Гхош, напугав Мебрату. — Почему вы явились сюда, в Миссию, позвольте спросить? Почему не обратились в военный госпиталь?

— Что вы еще обо мне знаете?

— Вы офицер.

— Эти клоуны, — он дернул подбородком в направлении приятелей, — они даже переодеться в штатское толком не сумели. Если башмаки у них не надраены, они словно голые.

— Вообще-то дело не только в этом. Много лет назад, когда я только прибыл сюда, я видел, как вы проводили казнь. Никогда не забуду.

— Восемь лет и два месяца тому назад. Пятого февраля. Я тоже всегда буду это помнить. Вы были там?