Владимир Матлин - Красная камелия в снегу

Дверь открылась настежь, и в комнату вошел высоченного роста негр, закутанный в куртку с поднятым капюшоном. Он остановился в дверях, уставившись на Семена, и по выражению его лица невозможно было понять, каковы его намерения.

— Что тебе здесь надо? Пошел вон отсюда! — крикнула Бренда, словно очнувшись.

На лице пришельца появилась недобрая улыбочка:

— Это мой дом. Вот мой ключ от дома. — Он помахал ключом, которым только что отпер дверь.

— Я сказала тебе, чтобы больше не появлялся. Убирайся немедленно!

— Ты меня не можешь отсюда выгнать, я твой муж. По закону.

— Никакой ты не муж! — закричала Бренда. — Ты упросил меня не оформлять развод, пока ты в тюрьме, а теперь… Я не буду жить с уголовником. Убирайся!

Он плотно прикрыл дверь.

— Я — убирайся? — Улыбка сменилась оскалом. — Я, твой муж, прихожу домой, а ты, сука, в кровати с еб-ым крэкером [2] Пренебрежительное название белого на жаргоне американских негров. . И ты мне говоришь «убирайся»? Да я сейчас его удушу и отвечать не буду.

И он двинулся в сторону Семена.

Бренда завизжала и в следующее мгновение, совершенно голая, в чем мать родила, прыгнула, как пантера, с кровати на пол и встала перед Семеном, заслонив его собой. Каким-то образом она успела схватить каминную кочергу и теперь размахивала ей, наступая на пришельца:

— Только тронь его, я тебе башку разобью! Пошел вон!

Он попятился:

— Ты потише…

Бренда замахнулась кочергой, он еще попятился и оказался припертым к двери. Она продолжала наступать.

— Ты дождешься… Лучше не доводи меня, — прошипел он.

В его руке неожиданно появился нож.

— Не доводи меня, сука…

Бренда попыталась ударить его по руке, но он увернулся. Она опять замахнулась, и тогда…

Семен не заметил удара, он только увидел, как Бренда на мгновение замерла с занесенной кочергой, потом выронила ее и начала медленно опускаться на колени.

— Ты что? Ты что? Бренда, Бренда! — Он бросил нож, обхватил ее обеими руками, пытаясь поднять. — Я же говорил — не доводи… Сама виновата! Ну что ты, Бренда?

По его лицу текли слезы, смешанные с кровью. Он не смог удержать Бренду, она выскользнула из его рук и ничком повалилась на пол.

Стрелка на стенных часах словно остановилась. Семен сначала сидел, потом вскочил и заходил взад-вперед по приемной, потом заставил себя снова сесть. В другом конце пустой комнаты сидел покрытый ее кровью бывший муж Бренды. Он сидел, закрыв лицо капюшоном, плечи его тряслись в беззвучных рыданиях. Час назад (Семену казалось, прошла вечность), час назад они вдвоем снесли окровавленную Бренду вниз по лестнице, положили ее в машину. У него оказался ключ и от машины. Он сел за руль и домчал до больницы за считаные минуты. И вот теперь за этой белой дверью, за этой белой стеной с неподвижными часами шла операция, решалась судьба — выживет? нет?

Семен не выдержал, вскочил и снова стал метаться по комнате. Неужели это не страшный сон, неужели это произошло на самом деле? Как получилось, что он даже не попытался ее защитить? Наоборот, она защищала его. Он вдруг осознал то, о чем не задумывался до этого: что значила для него Бренда. Как он будет жить без ее заботы, ее смеха, ее голоса, ее ласки? Подумать невозможно… Его начало трясти, он повалился на первый попавшийся стул. И оказался рядом с ним, с бандитом, с бывшим мужем.

Так они сидели рядом, не обращая внимания друг на друга и только поглядывая то на белую дверь, то на стенные часы. «Господи, не дай ей умереть», — подумал Семен и тут же удивился: он никогда раньше не поминал Имени Божьего, ни в мыслях, ни вслух. Больная, прикованная к кровати, какая угодно — пусть только останется жить. Он будет день и ночь сидеть у ее постели, он посвятит ей всю свою жизнь. Господи!..

Кто-то тронул его за плечо, и он дернулся от неожиданности. Перед ним стоял тот же детина, Брендин муж. Выглядел он ужасно: весь в крови, лицо опухло от слез, глаза ввалились…

— Ты… ты не думай, я не смоюсь, — проговорил он с трудом. — Я сам сдамся полиции, ты не сомневайся. Я тюрьмы не боюсь. Раньше я хотел выйти из тюрьмы, чтобы побыть с ней. — Он кивнул в сторону белой двери. — А теперь — зачем? Пусть хоть пожизненно… Вот только узнаю, что с ней, и сдамся.

Он опустился на стул рядом с Семеном и затих. Они сидели рядом и напряженно ждали. Странные чувства вызывал у Семена этот человек. Конечно, негодяй, преступник, бандит, но он тоже страдает и молит Бога о том же самом… Они вместе ждали результата, вместе боялись ее смерти, вместе молились за Бренду…