Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

Таксист включил поворотник.

– Зачем это вы?

– Я думал, вам надо в туалет.

– Надо. А мы где?

– Перт Эмбой.

– Это где?

– Нью-Джерси. Потихоньку подъезжаем, леди.

Дамский туалет был ярко-розовый, как жвачка, замусоренный использованными бумажными полотенцами. Я нахмурилась на свое отражение в грязном зеркале.

– Толстомордое чудовище, – сказала я. – Убийца рыбок.

Сидя в кабинке, я разглядывала царапину поперек запястья, а потом пощупала себя там, внизу, где позволяла Дотти трогать и прижиматься губами. Надо было украсть у нее этот нож-пилу, взять его с собой. Я закрыла глаза и представила, как истекаю кровью, грохаюсь на этот липкий розовый пол и умираю в заслуженной вони дерьма и дезинфектанта… Дотти любила своих рыбок. Призналась, что любит и меня. «Сначала ты мне», – сказала она и кончила так мощно, что затряслась кровать. Это любовь? Или что?

В магазине были целые вешалки пухлых, с блестящей глазурью пончиков. Я зашла за картой, но нечаянно попала в очередь к прилавку. Разве после всех испытаний я не заслужила пару дурацких пончиков?

– Следующий? – сказала продавщица. Ее глаза расширились при виде моего жира.

– Большой кофе со сливками, без сахара, и дюжину пончиков.

– Каких? – Она схватила салфетку и ждала.

– Дайте подумать. Десять с лимоном и… хм… два с корицей.

Она свалила пончики в пакет и пробила сумму.

– Доллар девяносто пять.

– Подождите. Давайте два больших кофе. – Я взяла со стойки газету и карту Северо-Восточных штатов. – И еще это.

Продавщица недобро глянула на меня – я нарушила ей весь подсчет.

Когда я вернулась к машине, таксист дремал, запрокинув голову и открыв рот. У меня было полное право его разбудить – я плачу этому Педро четыре сотни не за то, чтобы он устраивал себе сиесту.

Я стояла, держа его кофе и разглядывая голову спящего, как скульптуру в музее. Я впервые осознала, что он красив – раньше не обращала внимания. И представила, как трогаю кончики его пушистых ресниц, колючую небритую щеку. Дотянувшись, я поставила его кофе на приборную доску. От пара запотело лобовое стекло и помутнел воздух вокруг его пластмассовой Святой Девы.

Вернувшись в кафе, я, не обращая внимания на второй раунд всеобщего пристального рассматривания, прошла к свободному концу прилавка. Я покупала газету, надеясь найти что-нибудь о китах, которых показывали по телевизору. Статью со второго раза удалось отыскать на одной из внутренних станиц. Горбатые киты выбросились на берег у какого-то Уэлфлита.

Разложенная карта заняла на стойке три места, считая мое, но мне на это было начхать. Я такой же клиент, как и все, и плачу деньги.

Кейп-Код начинался возле Плимута, Массачусетс, и впивался в Атлантический океан, как костлявый старушечий палец. Мы изучали Плимут с миссис Нелкин, моей старой учительницей из Коннектикута, пугавшей нас планами смастерить из плотного картона шляпы пилигримов и отправиться в поход вокруг школы. Индейцы научили пилигримов выращивать кукурузу, говорила миссис Нелкин, чтобы те смогли выжить, – оказывается, нужно закапывать одну дохлую рыбу на каждую пригоршню зерна… Дотти уже что-то сделала со своими рыбками. Спустила в унитаз? Или похоронила на заднем дворе? Она сделала большую ошибку, полюбив такое чудовище, как я. Надо было пощадить рыбок и выпить «Хлорокс» самой.

Залив Баззардс, Барнстейбл… В тот день я долго ждала папу, но после уроков меня забрала бабка. Энтони-младший удавился на собственной пуповине… Я попыталась представить, что скажет бабка, если я покончу с собой, что она почувствует. Смертный грех, вот как она это назовет. Остаток жизни она будет молиться за меня, воображая, что я жарюсь в аду, как куры гриль в Первом национальном. Да только не попаду я ни в какой ад, меня закопают в землю, где я и сгнию, как мама, потому что Бога придумали люди, это ложь в утешение. Я заглянула в пакет. Два пончика с лимоном уже исчезли. Во рту приятно пекло от сладости.

Я провела пальцем до самого конца Кейп-Кода – Провинстауна, где у таксиста родня, затем немного вернулась назад и нашла Уэлфлит. Потом сложила карту. Аугусто: я знаю имя его кузена, но не знаю его самого.

В газетной статье какой-то специалист утверждал, что китов к самоубийству понуждает целый ряд причин: воздействие локаторов, паразиты во внутреннем ухе, первобытный инстинкт поиска суши. Или это какая-то тайна, которую ученые разгадать пока не могут. Под статьей были две фотографии – самого эксперта и трех мертвых китов, лежавших на берегу ровным рядом. В газете упоминали, что всего уже насчитывается одиннадцать китов-самоубийц.