Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

Таксист улыбнулся мне в зеркале.

– Хорошо, леди, – сказал он. – Не торопитесь. У вас еще девять часов на раздумья.

На тротуаре вдоль шоссе серебрился туман – зеркало, протянувшееся на многие мили. Как раз раздумий мне хотелось меньше всего.

– Моя подруга рассказала, что вы однажды приняли роды в этом такси, – сообщила я.

– Да, было дело, – засмеялся он. – Не напоминайте.

Щитки от солнца были украшены открытками с изображениями святых, на приборной доске прилеплена пластмассовая Мария на магните, а вокруг зеркала заднего вида дважды обмотаны четки. Свисавшее распятие раскачивалось взад-вперед. Ритмичное движение убаюкивало – хотелось смотреть и смотреть.

– Я так понимаю, вы верующий? – спросила я.

Таксист сбросил скорость и с подозрением оглянулся:

– Конечно, я верю в Бога, – сказал он. – Господи, кем вы меня считаете? А вы разве не веруете?

– А как же. В Бога, зубную фею и Джимми Крикета.

Он нахмурился в зеркало и укоризненно погрозил пальцем:

– Не нужно так говорить, леди. Бог заботится о вас и обо мне.

В наступившем молчании мы закурили. Водитель курил «Тру». Дотти называла его имя, но я не запомнила. Просто какой-то паттерн: рыбки Дотти, ребенок Риты Спейт – я убиваю всех, кого любят люди. Вполне возможно, что я и маму подтолкнула к такому решению – лучше умереть, чем жить с дочерью-чудовищем.

– Ваш добрый приятель Господь отлично позаботился о моей матери, – сказала я. – Ее убили прошлым летом.

Водитель взглянул на меня в зеркало. Я отвела глаза и уставилась в окно.

– У Бога свои резоны, которые нам с вами не понять. Но я вам сочувствую. Соболезную вашим страданиям.

– Знаете, вот висят у вас эти религиозные побрякушки по всей машине. У моей бабки тоже весь дом ими завален, не жилье, а часовня. Перебирает четки каждый вечер – молится на отвал башки. У нее было двое детей, мальчик и девочка. Один утонул, другую насмерть сбил грузовик. Бог заставил ее похоронить их обоих. Что вы об этом скажете?

В тишине я думала о бабушкином потертом молитвеннике, дряблом и мягком от постоянного использования: чтобы не сыпались страницы, бабка скрепляет его резинкой. Бесконечное листание превратило бумагу почти что в тончайшую ткань.

– С одной стороны, это печально, – ответил таксист. – Но с другой стороны – нет. Ее дети, наверное, в раю и ждут ее.

Я опустила стекло и выбросила окурок, подставив лицо холодному воздуху.

– Ну-ну, – сказала я. – Полируют нимбы и тренькают на арфах.

Я зажмурилась и увидела совершенно целую мамину картину с летающей ногой, которая одновременно умудрялась быть воздушной и сильной. Может, эта картина и была маминым раем. Я сунула руку в рюкзак и нащупала лоскут холста, который удалось спасти.

Таксист что-то сказал, но я не расслышала.

– Что?

– Я говорю, не закроете ли окно? Я уже замерз. – Машина немного отклонилась от центральной линии. – Дело в том, – продолжал он, – что ни вы, ни я там никогда не были, понимаете? Поэтому и не можем судить, на что похож рай. Или на что он не похож. Потому что мы не мертвые. Понимаете?

Может, поэтому я туда и направляюсь: убивать себя. Избавить мир от толстухи-монстра.

– Вот что: я помолюсь за вашу маму.

– Не сотрясайте воздух попусту, – пробормотала я.

– Это не сотрясение воздуха. Пожалуй, я и за вас помолюсь.

Я всей массой двинулась на сиденье и села чуть иначе. Ноги и мочевой пузырь ужасно болели – я была стиснута в этом такси уже пять часов.

– Если вам приспичило помолиться, попросите заодно, чтобы нам побыстрее попалась заправка. Мне нужно в туалет.

Навстречу летели все новые мили мрачной дороги.

– Я там однажды был, – сказал водитель.

– Где, в раю?

– На Кейп-Коде. Летом, еще в детстве. У меня двоюродный брат Аугусто там живет. Наши с ним мамы вместе приехали с островов Зеленого мыса. Две молоденькие девушки, ничего здесь не знали. Представляете? Даже объясниться не могли по-английски.

Я бы предпочла послушать радио. Мне было вообще наплевать на его семейное древо… Если я покончу с собой, кому позвонят? Бабке? Отцу? Мертвая или живая, я не хочу, чтобы отец ко мне подходил.

– Аугусто водил рыболовную шхуну из Провинстауна. Я вам доложу, леди, вот это прибыльное дело, коммерческое рыболовство! Мне четырнадцать-пятнадцать исполнилось тем летом. Я помогал вытаскивать сети и верши для омаров.

В Мертоне только и будет разговоров, что обо мне. Моя кровь будет на руках Эрика. И Киппи.