Дина Рубина - Итак, продолжаем!

…Я вот часто думаю – почему голый человек на подиуме в студии выглядит солидно, вроде как при деле, а стоит в таком виде в коридор к электрощитку выскочить – когда предохранители вышибает, – и ты уже не модель, а просто голая женщина, бывшая инженер-электрик… Вообще, голый человек – существо пустяковое.

А предохранители у нас в студии, где я натурщицей подрабатываю, часто вышибает. Художники – народ простой, славный, но руки у них кисточкой заканчиваются. Чуть что – Рая. Тем более что в прошлой жизни я – инженер-электрик.

Как свет погаснет – я шасть с подиума в коридор, ощупью до щитка, секунда – и порядок. Тогда Ави Коэн – это руководитель студии, милый такой, лысый человек – руку мне подает, помогает на подиум взойти и говорит:

– Аз анахну мамшихим – итак, мы продолжаем…

Пятнадцать рублей в час – в смысле шекелей – это ж не валяется. По три часа дважды в неделю – посчитайте-ка. Да мы с Сержантом до его ухода в армию на это питались – за мою голую задницу… Израильтянкам, конечно, платят больше – по двадцать пять. Но Ави Коэн обещал мне с Песаха накинуть рублик, в смысле – шекель…

Разве я не понимаю – эти ребята-художники, что наши, что ихние, – все нищие. Особенно зимой, когда турист не едет, а значит, и картин никто не покупает. Они, конечно, подрабатывают где придется.

Ходит к нам рисовать Сашка Конякин, из Воронежа. Он к Израилю через бывшую жену отношение имеет, милый такой парень. Так вот, он в Меа Шеарим муку на мацу мелет на маленьком частном заводике, за шесть рублей в час, в смысле – шекелей. Недавно руку поранил, как раз правую – кровища, говорит, хлестала… Три занятия пропустил. Но ничего, явился веселый. Пусть теперь, говорит, доказывают, что не добавляют в мацу кровь христианских младенцев…

Русские здесь живучие, как евреи в России.

А есть еще у нас Фабрициус ван Браувер, очень милый. Огромный такой мужик, блондин. Голландский еврей. Причем то, что он – голландский, он знал, а то, что – еврей, узнал, когда шесть лет назад мама у него умирать стала. Тогда она ему торжественно сообщила, что происходит из семьи маранов, ну тех, кто пятьсот лет назад крестился, но тайком упорно продолжал быть евреем, хоть инквизиция за это по головке и не гладила. Тут ему, значит, мамочка и объясняет – кто он. И поскольку они вдвоем жили – как мы с Сержантом, – берет с него клятву после ее смерти отсидеть по закону «шиву» [1]и сразу ехать в Израиль. Вот что на человека в один миг может обрушиться! Теперь вообразите невинного голландца перед лицом этих диких еврейских обстоятельств…

Он отсидел «шиву» и приехал, и ничего – живет. Ему нравится. Иврит только не осилил, все по-английски. Сам здоровенный такой голландец, говорит: «Май фазер – гой…»

Он здесь работает охранником у Стены Плача.

Вот и Ави Коэн, довольно известный тут авангардист – вечно в драном свитере. К нему на днях заявился домой чиновник из налогового управления. Прикинулся покупателем, н у, эти их штучки… То-се… когда о цене сговорились – тот вместо чековой книжки достает служебное удостоверение… Так наш Ави не растерялся. Он галантно взял типа под руку и подвел к холодильнику. А там на пустынных полках лежит на блюдечке скукоженный кусочек сыра. Тип из налогового управления постоял, поглядел на этот скучный кусочек и молча ушел… Как говорит в таких случаях Ави Коэн: «Аз анахну мамшихим!» Что касается меня – я всегда выглядела обеспеченным человеком. И сейчас выгляжу обеспеченным человеком, даже когда на подиуме работаю. У меня жизненная установка – никогда ни у кого не одалживаться. И вот за меня как-то в супермаркете мужик – явно марокканец – доплатил тридцать копеек. В смысле – агорот. Стопроцентный марокканец, никаких сомнений.

Я набрала полную корзину – ну там и шампунь хороший, и чашка мне приглянулась в синий горох, кетчуп, который Сержант любит (он как раз из армии на субботу пришел), – то-се… Уже у кассы спохватилась, что чековую книжку дома оставила. А наличных не хватает. На кассе девушка такая милая сидела, говорит – что делать, избавляйся от не столь важного. Я думаю: ладно, чашку – к черту, хлебцы диетические – к черту, а шампунь и кетчуп – нет. Она говорит н у, за тобой тридцать агорот.

И тут этот мужик – по виду явно марокканец – он за мной стоял, вынимает из кошелька мелочь и говорит. «Сколько там геверэт должна?»

Я аж взвилась. Да ты что, говорю, мотэк, спасибо, конечно, но не беспокойся, я человек обеспеченный. А он в ответ: «Брось, ай, о чем говорить!..» – и мелочь на кассу небрежно так… Классический, стопроцентный, как их в местных русских газетах рисуют: цепи золотые на шее, на запястьях…