Наталия Осс - Антиглянец

Я гипнотизировала телевизор, умоляя Кончаловского уйти от вопроса, выплыть на другую тему, но не убивать мой, мой (!) материал, записанный на диктофоне. Мы же говорили с ним всего минут двадцать, а у Насти целый час, за который она вытянет из него все. Все мое интервью до последней буквы. Он же не может ответить по-другому на тот же самый вопрос.

– Один из героев картины – тот самый Паша Гейдельман. Как вы относитесь к его идее, что любовь можно купить? И продать, соответственно. А ведь вы против консъюмеристского подхода.

Я не слышала ответа Кончаловского. Я смотрела на Ведерникову. Девушку в нежно-голубом платье. И пыталась понять – почему?

Почему она считает, что это возможно? У нее есть редакторы, ассистенты, целый штат людей, которые работают на программу и на нее лично! Что, никто лучше меня, случайно оказавшейся на презентации, не умеет придумывать вопросы?

Или это совпадение? Один мужчина. Одни вопросы.

Только не плакать! Завтра рано вставать, глаза опухнут.

– Получается такая детская сказка. Правильно? Мы ведь, как дети, в России играем в бриллианты, машины, яхты…

Я не заплакала. Я засмеялась. Теперь Настя цитировала не меня, а самого Кончаловского. Его ответ мне. То, что я говорила на стоянке. У Ведерниковой, оказывается, много бриллиантов и мало слов. Своих слов.

Я выключила телевизор. В квартире стало тихо. Включила чайник. Закурила.

Чайник взвыл, пошел на взлет, забурлил и отключился.

Месяц назад я решила сменить работу, чтобы избавиться от необходимости даже изредка видеть его. Теперь я вижу ее. Идиотка. Я выключила свет и вышла из кухни.

Глянец – это искусство сочетать идеальное и возможное, роскошное и необходимое. Это переговоры на высшем уровне представителей многополярного модного мира. Компромисс всегда возможен. Не беспокойтесь, вашей индивидуальности ничто не угрожает. Просто каждый новый модный сезон – это компромисс с собой, вчерашней. Он нужен, если вы хотите двигаться вперед, к мировому господству.

Мода тем и хороша, что постоянно преподносит нам уроки гламурной политкорректности и учит выстраивать доверительные отношения с собой и окружающими. Мода только кажется нетерпимой. Наоборот, она самый убежденный демократ. Конечно, если вы признаете ее тоталитарное господство в своей жизни, так же как демократия признает приоритет гуманистических ценностей. Если бы мировые политические лидеры больше интересовались глянцем, то многих проблем удалось бы избежать.

Судите сами. Серый этой осенью начинает и выигрывает (серые платья Chloé, Fendi и Louis Vuit­ton – must have сезона), с ним дискутирует розовый (любимый цвет Эльзы Скьяпарелли цитируют в своих коллекциях Diane von Furstenberg и Marc Jacobs), но красный не сдается (за эту команду играет Valentino). Лаконичный минимализм (примерьте образ от Narciso Rodriguez и Rochas) уживается с вышивками гламурной эпохи Марии-Антуанетты (изящные аксессуары Dolce&Gabbana) и кружевными манифестами (работы Alessandro Dell’ Acqua). Вы чувствуете, как быстро осваиваете дипломатию? Остается только подписать мирный договор между сапогами со стразами и колготками с люрексом – и вы можете баллотироваться на третий срок.

Примирить в своем гардеробе кружево и шерсть, шелк и кожу, золотое и розовое, агрессию стиля гранж и кукольное очарование бэби-долл сложнее, чем потушить международный конфликт. Но в этом-то и состоит главная задача – стать гуманитарным послом модного тренда и с блеском провести мирные переговоры между собственным гардеробом и строгими требованиями знаменитых дизайнеров. Выбор этого октября – компромисс, без которого невозможны ни современная геополитика, ни современная фешн-стратегия.

– Аленушка, ты помнишь про сегодня?

– Да, мам. Доброе утро!

Я попыталась придать голосу твердость – как будто проснулась с петухами, с грохотом первых мусоровозов и уже сделала легкую пробежку.

– Так день уже!

Промахнулась. На часы-то я не посмотрела. Интересно, а сколько сейчас?

Я отвечала кратко, чтобы не выдуть из головы остатки сна. Если свернуть разговор быстро, есть шанс еще немного поваляться.

– Мам, я перезвоню через час, угу?

– А почему голос такой? Ты не заболела? Или опять поздно легла? Я тебя разбудила, да?

Догадалась. Каждый раз мы играли с мамой в эту игру. Я говорила ей, что в субботу с утра я сплю, каждую субботу мама звонила мне с утра пораньше, чтобы выяснить, когда я легла.

Мама, жаворонок, всю мою совью жизнь пытавшаяся вымуштровать меня под график режимного предприятия, считала, что ночные бдения – это от расслабленности и отсутствия дисциплины.