Клиффорд Ирвинг - Мистификация

– И предложит мне чернослив, – с воодушевлением сообщил Дик.

– Чернослив? Почему чернослив?

– А я откуда знаю? Может, он в это время мучился от запора. В кармане у него была упаковка экологически чистого чернослива, а подходящих слов он придумать не смог, поэтому вынул пакетик и сказал: "Возьмите сливку". Старался показаться дружелюбным.

– А какой чернослив ты имеешь в виду?

– Свежий, из долины Санта-Клара. Там растут лучшие сливы. Ховард ест только лучшее. Разве ты не рассказывал мне, что он летает в Пуэрто-Рико за бананами? А потом мы слегка поговорили об экологически здоровой пище и витаминах, пока ты стоял рядом и дулся, так как ни черта не смыслишь в таких жизненно важных вещах, а потом я ушел.

– Творчески мыслишь. Как он выглядит?

– Очень высокий, очень худой, походит на свои фотографии двадцатилетней давности, только на двадцать лет старше, естественно, – засмеялся Дик. – Усы, морщинистое лицо, печеночные пятна на руках. Кстати, а рукопожатием мы обменялись?

– Ты рехнулся? Ты протянул руку, но потом быстренько убрал ее за спину. Вспомнил, что Ховард панически боится микробов. Он никому не пожимает рук.

– Даже тебе.

– Я – другое дело. К тому же Хьюз проверил меня и присвоил категорию в с плюсом за чистоту.

После этого мы разработали систему Ховарда для классификации антисептических качеств его друзей и знакомых. Его люди собирали материалы на всех, и каждому делу были присвоены буквы "А", "Б", "В" и "Д", что означало в обратном порядке: "омерзительно", "грязно", "умеренно грязно", "умеренно чисто". Система нашла свое окончательное завершение в "Автобиографии", когда наш герой излагал свои взгляды на микробов и загрязнение.

Мы легли спать рано, и на следующее утро, предварительно повалявшись около бассейна, пока жара не стала просто невыносимой, я позвонил тете, Биб Хэмилбург, и принял приглашение на ланч в загородном клубе вместе с ее приятелем. Я предупредил, что я с другом, и она сказала:

– Приводи и его.

После ланча мы поехали в дом приятеля моей тети, особняк стоимостью в четверть миллиона долларов, безупречный как снаружи, так и изнутри. Он был призван отражать статус владельца: богато украшен декоратором со склонностью к эклектике и стерилен, как десерт с глянцевой открытки. Нас провели по дому, показали каждую комнату. Все вокруг пронизывала неопределенная атмосфера скуки и печали, а тетя с гордостью демонстрировала нам признаки благополучия: управляемые ногами полки в ванной, чтобы не нагибаться за дезодорантом; спальня хозяев дома, устланная одеялами с электрическим подогревом; магнитофон с реверсом, проигрывавший обе стороны кассеты автоматически; вид на поле для игры в гольф. Я подумал об Эдит, о нашем разваливающемся старом finca, окруженном кактусами и миндальными деревьями, и на меня накатил острый приступ тоски по дому. Я стал практически иностранцем в той стране, где вырос, скучал по Ибице, жене, детям, возящимся в песочнице, обезьяне, а еще по своей лодке, пришвартованной у пристани клуба "Нотико".

– Мило, – сказал я, стараясь подбавить в голос хоть каплю энтузиазма. – Красиво... – И посмотрел на часы: – Боюсь, нам уже надо уходить.

– О, Клифф! – воскликнула Биб. – Совсем вылетело из головы. Стэнли Мейер сейчас в городе, навещает родственников. Он всегда спрашивает о тебе. Может, заедешь к нему?

И снова на меня накатило прошлое: Калифорния, начало 1960-х. Я был беден, но все, что я приносил на телестудию, было или слишком хорошо, или слишком банально для общего потребления. Стэнли Мейеру нравилась моя проза, он постоянно желал мне только хорошего, так что мы подружились. Он выпустил фильм под названием "Невод" и женился на дочери владельца студии "Юниверсал". Привозил нам в Венецию пакеты с едой: бурбон, стейки из мяса его собственных бычков, пасущихся в долине Сан-Фернандо, и дрова гикори, которые, как он говорил, были просто необходимы для идеальной прожарки мяса в камине. Биб и еще несколько моих друзей предупреждали, что у Стэнли есть, если можно так сказать, тенденция использовать людей, но я ответил:

– Не верю. Со мной он никогда так не поступит.

В конце концов, когда я был совсем на мели, Стэнли попросил меня написать сценарий для низкобюджетного вестерна "Кавалерист". Я работал над этим проектом около месяца. По поводу оплаты Стэнли выражался крайне осторожно, говоря в общих терминах о "сумме, превышающей минимальный гонорар гильдии сценаристов", и вечно ссылаясь на "своего партнера, который заведует всеми финансовыми вопросами". Развязка наступила, когда однажды Мейер позвонил мне и попросил срочно подписать бумаги на передачу всех авторских прав, рассказав какую-то запутанную историю о регистрации главной идеи. Я ответил, что не получил за работу ни цента, но Стэнли меня успокоил: "Парень, чек уже выслали тебе по почте". Обрадованный, я все подписал. Три дня спустя пришел чек на сто долларов, к нему была прикреплена форма, согласно которой получатель обязывался заплатить с вознаграждения подоходный налог.