Владимир Леонов - Лабиринт Минотавра

Подъезжая к офису, Владимир сразу увидел Петра Павлович. В ожидании, он нервно прохаживался перед главным входом и не сразу заметил его машину. Владимир не успел еще припарковаться, как позвонил Барон.

– Привет, брат! Говорить можешь?

– Да!

– Вчера мы говорили с Кривым. Это он был в машине. Рассказал очень много интересного. Ты правильно полагал, что золото находится у этого, как его… Николая Николаевича. Два года назад он купил его у этого отморозка. Но самого кулона у него нет. Этот кулон, со слов Кривого, находится у друга этого предпринимателя, который служит где – то в ФСБ. Кривой его не знает, но как – то случайно слышал, как однажды этот Николай Николаевич говорил с ним по телефону, называл его по имени – Алексей.

Все, что с тобой произошло, начиная с того пожара, включая подставу на дороге, не без их участия. Они слушали твой телефон. И тот человек, которому пробили голову, – не случайная жертва. В машине Кривого была та самая бейсбольная бита, которая помогла нам впоследствии получить от него эту информацию.

– А чего они боялись, чем я им мешал?

Как чего? Они понимали, что Прыща вычислил ты и передал его нам. Вернее, информацию о нем. Кривой боялся, что ты выйдешь на него. Исчезновение его подельника он связывал только с тобой. А когда ты встретил его в офисе и спросил о нем, Кривой решил, что ты там появился не случайно, а по его душу. Они придумали иной способ рассчитаться с тобой.

– И что же они намерены делать?

– Вот этого Кривой не сказал, не знает. Может, тебе лучше об этом знать? Будь осторожен. Кстати, к происшествию на дороге с Петром Павловичем Кривой не имел никакого отношения. Это дело не его.

Слушая Барона, Владимир даже не спросил, почему он все время говорит о Кривом в прошедшем времени. Ему было уже ясно, почему.

– Слушай, Барон. А он ничего не говорил о каком – нибудь милиционере?

– Да, был разговор. Я спрашивал его об этом.

– И что?

А вот теперь самое интересное. Действительно, Кривому помогал участковый, по фамилии Картавин. Но он никак не связан с этим предпринимателем. Кривой использовал его в темную, для прикрытия. Тому тогда уплатили, чтобы в случае необходимости он помог замять дело. Что он и сделал. А как иначе, зачем ему проблемы? А уже после неудавшегося грабежа он уволился и где он сейчас, Кривой не знал. После неудавшегося вскрытия склепа они ничего не уплатили ему. Больше не встречались.

Знаешь, он даже сказал, что этот участковый – неплохой мужик. Просто невезучий. У него жена постоянно болеет, да и проблемы с тещей, которая его просто ненавидит. Вот он и хотел немного подработать, снять квартиру, уйти с женой от нее.

– Спасибо, Барон.

Конечно, Владимир был признателен Барону за эту информацию. Сегодня, по крайней мере, он знает, откуда и что ему ожидать. Также знает, что они готовят для него что – то новое. Даже не спросил, где сейчас этот Кривой, как, впрочем, никогда не спрашивал у него и о судьбе Прыща. «Если мне и придется ответить перед Богом за судьбу этих подонков, отвечу лично. Видит Бог, не я им был судья. Не мне и Барона судить».

Что касается подставы, которую ему готовят, Владимир примерно уже догадался, какую именно, и что они хотят сделать. Ну что ж, можно и поиграть, это даже интересно. Внезапно Владимир почувствовал, как в нем, где – то внутри, что – то давно им забытое вновь взыграло. Азарт охотника? Игрока? Авантюризм? Или всё сразу? Он понимал, что ему не просто бросили вызов. Это острая и жестокая игра, которую они ему навязывают. И хотел бы он того или нет, он ее примет. Не случайно, видимо, подготовлена и встреча с этим опером, к которому он сейчас приехал.

– Слушай, Барон. Мне понадобится от тебя одна услуга, надеюсь, не откажешь?

– Не вопрос. Говори.

– Об этом чуть позднее. Я позвоню тебе.

Владимиру очень хотелось спросить у Барона, получить ну, хоть какую – нибудь, пусть очень маленькую информацию о том, были ли похороны в тот день, когда они негласно, помимо его воли, охраняли Нату? Если тогда, действительно, были какие – то похороны, этот момент не мог быть не замечен теми, кто неотступно следовал за ней, включая поездку на кладбище. Но его что – то останавливало. «Зачем? – думал он. – Что изменится? Ничего. Убедиться лишний раз в своих подозрениях?» А зря. Не раз он пожалеет потом об этом. Не думал, что не пройдет и трех дней, как сильно будет мучиться и сожалеть, что ничего нельзя уже исправить. Но, как ни близок локоток, его не укусишь. Или как там бритые римляне говорили, а до них бородатые греки утвердили, что глаза слепы, когда разум занят чем – то другим.