Владимир Леонов - Лабиринт Минотавра

Вскоре невозможно было обойти эти кучи. Только притихшие понятые, каким – то образом нашедшие маленький кусочек свободного места на полу, не двигаясь, напуганные происходящим, наблюдали эту картину.

Но проводившему обыск Алексею не мешали эти кучи. Словно не замечая и как бы случайно наступая, он ходил по кучам разбросанного им же белья, рубашкам, халатам, книгам…

Слава Богу, ничего не перевернули на кухне. Ее обследовали формально. Так, приоткрыв некоторые дверцы шкафов кухонного гарнитура, визуально обследовав содержимое полок с посудой и прочей кухонной утварью, тут же прикрыли их.

В присутствии понятых купюры были разложены на столе, пересчитаны, упакованы, опечатаны, после чего все эти действия были внесены в протокол. Более того, действия, касающиеся выемки денег, были зафиксированы видеокамерой. Владимира попросили закрыть двери и, забрав у него ключи, так же опечатав ее, повели вниз по лестнице к машине, пояснив при этом, что Владимир пока не арестован, а задержан. А санкцию на арест они получат сегодня же, но чуть позже. Уже спускаясь по лестнице, улыбающийся Алексей предложил Владимиру пояснить, откуда эти деньги и как они к нему попали? Алексей просто ликовал!

Поняв молчание Владимира по – своему, он напомнил, что чистосердечное признание вины судом будет зачтено и, так же мило улыбаясь, но с ноткой барского снисхождения, продолжил: «Владимир, Вы же юрист, следователь и всё должны понимать правильно. Сейчас мы с Вами проедем в прокуратуру, где проведем опознание этих купюр, так как их номера еще вчера были переписаны».

Подойдя к машине, Владимир внезапно остановился. Только сейчас до него дошел смысл сказанного. Сейчас он понимал, какую меру ответственности ему суждено положить на весы правосудия. Как никогда он понимал, что если эти купюры были загодя переписаны, то признавая эти деньги своими, наряду с вменяемым ему составом преступления по организации преступной группировки с целью вымогательства денежных средств… на горизонте светится еще, как минимум, мошенничество. Причем оба эти преступления, в соответствии с законом, оконченные.

Сейчас Владимир не замечал ребячьей радости на лице Алексея, которую тот старался скрыть своей даже не вежливостью, а какой – то излишней учтивостью, что ему с трудом удавалось сделать.

Владимир поднял голову и посмотрел на небо, словно хотел кого – то там увидеть. «Господи! За что же ты караешь меня? Неужели ты покинул меня, чтобы я узнал горечь бед? – мысленно обращаясь к Богу, спрашивал Владимир. —

Если Ты есть, дай знать об этом и помоги мне! Дай тверди душевной! Если обидел кого ненароком, прости! Неужели ты не видишь ничего? Не видишь радость тех, кто заслуживает презрения? Как жить дальше? Смириться? Покориться? Почему заветы Твои не понятны мне? Почему твои бессмертные уроки о победе добра над злом бездействуют? Не было в помыслах моих мщения. Одним желанием жил помочь тем, кто в этом нуждался. И в этом почитании я искренен и нелицемерен».

Продолжая смотреть вверх, Владимир заметил, как из окна второго этажа с любопытством выглядывали соседи, которые несколько минут назад были в его квартире в качестве понятых. Некоторое время стояла тишина, словно еще чего – то ждали. Владимира не торопили. Тяжело вздохнув и пожимая плечами, он проговорил: «Я не обязан доказывать свою невиновность. И не собираюсь в чем – то оправдываться. Поехали».

На удивление, после всего произошедшего опера были настолько вежливы, что, даже надевая наручники, спросили, не больно ли, может, чуть ослабить?

В машине так же было более комфортно, не как прежде. Во – первых, это был джип, а не милицейская машина. Во – вторых, Владимир сидел на заднем сиденье с Алексеем только вдвоем. Впереди, рядом с водителем, сидел тот второй, имя которого Владимир сейчас никак не мог вспомнить и который ранее проявлял не только грубость по отношению к нему, но и сознательно создавал ему некоторое физическое неудобство, приковав к наручникам портфель Владимира и сдавив ими до предела кисти его рук. Сейчас этого не было, и за все время пути Владимиру не задавали больше никаких вопросов. Это, в – третьих. Может, устали после бессонной ночи? Может, иные причины заставляли их быть такими вежливыми? Алексей постоянно кому – то звонил и что – то пытался выяснить. Но Владимир не обращал на это никакого внимания.

Во время пути Владимир задавал себе один и тот же вопрос: правильно ли он поступил, сказав, что эти деньги принадлежат ему? А что ему оставалось делать? Признаться, что эти деньги получены от Николая Николаевича и рассказать, как это произошло? Значит, подтвердить не только то, что ему вменяют, но еще и мошенничество? Причем назвать тех, кто ему в этом помог? Вот это он влип! Времени думать, практически нет. «Думай, Владимир, думай сейчас, – заставлял себя Владимир. – Завтра думать будет поздно…»