Мартина Моно - Туча

Только при свете лампы они по-настоящему смогли рассмотреть друг друга. Кэтрин не выглядела больше светской дамой, ей вполне можно было дать за сорок – так и было в действительности. У Венсана были резкие черты лица и глубоко запавшие глаза. Кэтрин сбросила шарф, мокрые волосы прилипли ко лбу. Венсан предложил сигарету. Чтобы прикурить, она взяла его за руку. Они не обменялись рукопожатием при встрече. Только на плохо освещенных улицах она опиралась на его руку. Теперь ее нежные, длинные пальцы лежали на его руке. Оба достаточно прожили, чтобы понять глубину охватившего их волнения. Эта женщина была на двадцать лет старше Дианы и Патриции. Все смутные мечты, которые вызывали в нем обе девушки, сейчас были смешны. Эта женщина была красива, благородна и отличалась от них решительностью.

«Я старше его, – думала Кэтрин, – я так устала, мне так хотелось бы опереться о его плечо». По привычке она курила сигарету за сигаретой. Вдруг, вспомнив о Патриции, она внутренне осудила себя: «В такой момент думать о мужчине!…»

Кэтрин любила Брандта спокойной любовью. Он ей нравился, они хорошо понимали друг друга, она ему никогда не изменяла. Правда, у нее иногда появлялось такое желание, но она не осуществляла его. У нее бывали увлечения, они укрепляли ее веру в себя, и Брандт ничего не имел против этого. Никакой страсти, просто большая уверенность в прочности их семейного очага. С Брандтом не надо было решать никаких проблем. Дочери их связывали накрепко. Замужество Софи обещало им в недалеком будущем внуков. Брандт был в восторге. Кэтрин готовилась к этому с достоинством. В свое время она была очаровательной молодой девушкой, затем восхитительной невестой, обворожительной молодой дамой, хорошей матерью семейства, прекрасной хозяйкой. Скоро она будет улыбающейся бабушкой. Такова всегда молодая миссис Ван Ден Брандт. Сегодня вечером она была просто Кэтрин. Женщина, обедающая с мужчиной, который ей нравился. Она могла дать руку на отсечение, что Патриция не сердилась бы на нее, если бы узнала об этом. Патриция верно угадала, что представлял собой Венсан, но для нее ничего не изменилось, для Кэтрин же все приняло новое значение.

Венсан не понимал, что с ним происходит. Эта явившаяся нежданно женщина поразила его, подобно молнии в тихий безоблачный вечер. Кругом все спокойно, затем разражается гроза, одна из тех летних гроз, что все взбудораживают и затем успокаивают нервы. Он подошел к ней, ни на что не рассчитывая. Перед ним была мать Патриции, и он хотел говорить с ней о девушке. И совершенно неожиданно он увидел перед собой женщину, о которой мечтал всю жизнь. А дождь все поливал и поливал Токио, и город дышал свежестью.

Она была рядом с ним, не похожая ни на одну из тех, что он знал прежде. Сколько ей могло быть лет? Он улыбнулся. У нее не было возраста – это была Кэтрин…

Она – как удар грома. Нет, гром – это ребяческое сравнение. Кэтрин скорее ослепительная вспышка молнии. Огненный шар, электрический разряд. Но это трагично, это ведь не ослепление двадцатилетнего юноши. В наши годы мы знаем, что все дороги куда-то ведут. Куда приведет нас наша дорога, Кэтрин?

Кэтрин посмотрела на себя в зеркало, закрывающее всю стену. Ей бросились в глаза все ее недостатки. Спутанные волосы, блестевший нос, бледные губы. Ногти, с которых давно сошел лак. «Я похожа на школьную учительницу», – подумала она. Однако все это не вызвало у нее ни малейшей досады.

Не предает ли она Патрицию?

Будет ли Патриция страдать? Зная людей, Кэтрин видела, что именно Патриция нашла в Венсане Мальверне. Он отличался от всех, кто ее окружал. Патриция его не любила, но как раз это «иное», что его отличало от всех, ее и привлекало. Он не был ни «нефтью», ни «сталью» и ничем другим в этом роде. Он был Венсаном Мальверном, с дипломом врача и без счета в банке. Нет, это не будет нечестно по отношению к Патриции. Ведь Патриция мечтала о чем-то нереальном, а здесь были: мужчина – он, и женщина – она.

Японский ресторанчик – подходящее ли это место для китайской истории? А она как раз вспомнила одну китайскую историю.

А Венсан все говорил. Он рассказывал о яхте, о Патриции, немного о себе. Он, наконец, понял, почему Патриция так влекла его и почему между тем он не мог ее полюбить. Она была похожа на Кэтрин, но все же не была ею. У нее было то неуловимое незавершенное очарование, которое у Кэтрин проявлялось во всей полноте. Он не знал Кэтрин в ее роли блестящей светской дамы, Кэтрин с обнаженными плечами и бриллиантами на шее. Вряд ли она сознавала это, но если она дала жизнь Патриции, то и Патриция в свою очередь сполна вернула ей долг. Из ожидания, страха и тревог, связанных с рождением дочери, Кэтрин возродилась обновленная, очистившаяся, с прежним выражением лица, с трепетными губами и подрагивающими ресницами, с округлыми линиями щек – и пусть слеза иной раз прокатится по щеке, – Кэтрин не станет от этого менее прекрасна, ей нет причин бояться испорченного грима. То была Кэтрин Ван Ден Брандт, сорокалетняя женщина, из тех, что способны становиться еще очаровательнее, когда на них смотрит понравившийся им мужчина.