Владимир Леонов - Слепи мне счастье…

Переход от весеннего сумасбродства к осенней грусти, от сладострастия любви и еды к почти монашескому, келейному, уединению мудреца, от созерцания вечернего города к скитанию среди полей и дооблачных дубов – вот гармония, диалектика жизни, ее мадригал и ее проповедь.: « Жизнь полюбить больше, чем ее смысл».

Ведь к этой золотой мере жизни стремился герой романтической поэмы Пушкина «Цыгане » Алеко – как и Пушкин, русский скиталец, который никогда не смог уйти от своей бунтующей души. И здесь Пушкин чувствовал себя в заговоре с героем против сплоченной посредственности, которая под видом полной гармонии в сущности стремится к созданию спокойной клетки для человека – человек как узник чужой души и данник чужой воли.

Когда Пушкину дали камер – юнкера, он скрежетал зубами, а в семье жены ему говорили: « Наконец – то вы как все. У вас есть официальное положение».

Мундир придворного до крови натер ему шею. Необходимость быть как все , подчиняться или подчинять, измучила его. Он хотел представлять себя без чинов и санов. Как и Суворов, « победы брать своей саблей»

Спустя столетие другой русский поэт, Блок назовет Пушкина « сыном гармонии». Он везде хотел видеть Жизнь, Тайну, Чудо.

Самый пластичный русский поэт. Легко, грациозно и непринужденно он поднимается из глубины философии к иронии, от слегка фривольного (куртуазного) стиля к библейскому пафосу, от торжественной молитвы к вольтеровскому сарказму, от скабрезности к высокому коленному благоговению:

Пушкин – поэт исторической гармонии, поэт Мысли и Разума. Сын своего рационалистического века, завещающий своим умом грядущим поколениям то имущество, которое будет служить всегда предостережением:

«Напрасно я бегу к сионским высотам,

Грех алчный гонится за мною по пятам»

И все – таки жизненный идеал —это воплощение особой сказочной стратегии, исходящей не из стандартных постулатов практического разума, общепринятого, размеренного и хрестоматийно заглаженного:

Под руководством и контролем Юпитера

в пределах, установленных Юпитером

А опирающейся на поиск собственных решений, самобытных и новых, свободных от предрассудков и бездуховности:

***

История

Эйнштейна как – то спросили, в чем разница между ним и обычным человеком. Он ответил, что если любого попросить найти иголку в стоге сена, то он прекратит поиски, когда эту иголку найдет. Сам же Эйнштейн, напротив, прочешет весь стог в поисках всех возможных иголок.

Однажды ученик спросил у Мастера: – Долго ли ждать перемен к лучшему? – Если ждать, то долго! – ответил Мастер.

И кто способен силою вольнолюбивой страсти «воспламенить мир», а не быть добычей жизни глухой, « дитя хладного разврата жизни» ( Пушкин). Чтобы потом, красуясь в мнимости неких ценностей (из области шаманского гнозиса), молвит, что в самих пороках моих проблескивает что – то великое:

И все – таки жизненный идеал не позволяет яркую жизнь подменить низкопробными суррогатами, укладывая ее в прокрустово ложе узкой банальности.

«Наша жизнь есть то, что мы думаем о ней»

Напоминание:

не бойся, что не получится, бойся что не попробуешь

Русский писатель и по совместительству великий психолог, создавший «вечные» образы мировой литературы с почти таинственной, поражающей художественной яркостью, на самом высшем рубеже художественного реализма, написал об этом:

«… восковая фигура с омертвелой маско й вместо лица»

(в аристократических кругах Москвы его называли плебеем, «вороной в павлиньих перьях»)

И все – таки жизненный идеал для тех, которые гордость, некогда присущая человеку, не уступят место унижению, и для которых истина не на той стороне, на чьей государство и палач. Без этой веры бытие личности и нации становится неестественным и невыносимым: