Юрий Поляков - Фантомные были

Однажды Стрюцкий пришел утром на работу и видит: подчиненные сгрудились у монитора и похотливо ржут, глядя оперативную запись. Пока тупые костоломы обсуждали женскую оснастку нашей Юлии, бывший грушник, отдав ей должное, обратил внимание на другое обстоятельство: камера зафиксировала, что в мастерскую мадам Черевкова вошла одна, но затем, порывшись в сумочке, вынула что-то из косметички…

– Увеличить изображение! – рявкнул Стрюцкий. – Ага, но-шпа!

Экран показал, как Юлия присела на корточки и открыла цилиндрик, словно выпуская на пол пленное насекомое. Через минуту в мастерской ниоткуда, буквально из воздуха возник Кирилл – собственной персоной. Порисовав свою обнаженную натурщицу с перерывами на объятия, художник исчез так же внезапно, как и появился. Стрюцкий хотел сразу отправить на Покровку своих громил, но потом передумал и навел справки о Юлии. Факты ошеломили: она оказалась внучкой того самого генерала, который в ГРУ курировал проект «Лилипутин-Форте». А тут как раз пришла важная информация от Снарка – и все совпало. Теперь понятно, почему Подрамников появлялся из ничего и исчезал никуда. Оставалось следить и ждать…

Через неделю Юля отправилась в Дом ветеранов невидимого фронта к дедушке и нашла его в липовой аллее: Степан Митрофанович прогуливался с Артуром Артуровичем, обсуждая, как могла бы сложиться мировая история, окажись Гитлер юдофилом. Увидав внучку, старик обрадовался, но, выслушав, помрачнел: она просила еще чуть-чуть чудесного препарата. Влюбленная женщина буквально расточала лилипутин-форте, постоянно нуждаясь в натуральной величине своего суженого.

Опытный нелегал был недоволен. Во-первых, как всякий советский человек, он не привык разбазаривать казенное добро. Во-вторых, каждый поход к схрону таил в себе опасность. Американцы давно ищут препарат и следят. Но, желая счастья внучке, Степан Митрофанович неохотно пообещал, однако взял с нее слово быть скромней в желаниях. Наутро с первыми лучами солнца генерал встал, сделал зарядку, а на «рыбалку» с саперной лопаткой отправился, когда небо затянуло тучами, опасаясь спутникового слежения. Тщетная предосторожность: не успел бывалый разведчик вынуть контейнер из прибрежного тайника, как его окружили. Старый боец мужественно и метко отстреливался, но силы были неравны, он успел по мобильнику предупредить Юлю об опасности, затем, истекая кровью, разбил рукояткой ТТ ампулы и высыпал препарат в мутные подмосковные воды. Долго еще потом окрестные рыболовы таскали из Роглайки окуней размером с тунца и вьюнов длиной с анаконду. Последний патрон мужественный грушник оставил себе.

Нет, такая концовка мне не нравится. Сделаем по-другому…

…Возле элитного дома с окнами на «Аптекарский огород» слышен визг тормозов, топот и крики. Бережно прижимая любовника ладонью к груди, Юля с балкона смотрит вниз: там вереница джипов. Десятки вооруженных костоломов окружают дом. Она испугана, но, будучи достойной внучкой нелегала, берет себя в руки, глотает таблетку, а оставшийся лилипутин-форте, перегнувшись через ограду лоджии, вытряхивает из пробирок на землю. Белесое облачко достигает газона, серый прогулочный дог, заинтересовавшись упавшими сверху пилюльками, исчезает бесследно, и хозяин с ужасом пялится на опустевший ошейник. Железная дверь падает под страшными ударами. Ворвавшиеся громилы хватают за грудки перепуганного Черевкова:

– Где они?

– Кто-о…

– Она!

Забыл сказать, что Константин Федорович вышел из комы и поправляется на домашнем режиме, иногда его проведывает Гузель.

– Там! – добровольно сдает жену трусливый супруг.

Но лоджия пуста, как голова потомственного либерала. Костоломы находят только надушенное женское белье да пустой цилиндрик из-под но-шпы. Стрюцкий задумчиво вертит в пальцах круглую крышечку с маленькими отверстиями для воздуха и с интересом рассматривает ажурные трусики-стринги.

– Искать!

Вооружившись лупами, все ползают по квартире, обследуя каждый сантиметр. Тщетно. Никого.

– Где-е они?! – орет Стрюцкий так громко, что надуваются вены на его шее и чернеет лицо.

Когда-то он служил в Пятом управлении КГБ и так же кричал во время допроса на машинистку, тайно перепечатавшую роман Солженицына. Придя с Лубянки домой, бедняжка повесилась от потрясения. Черевков, не дожидаясь, когда его начнут бить, добровольно выдал бриллианты, спрятанные в малахитовом унитазе с двойным дном. Тут раздается звонок в дверь.